По возвращении в Ивагакурэ Сэккэй три дня откисал: не физически, но морально. Постоянные поиски мотивации, наконец, дали ростки, и корка сознания трескалась под их натиском, заставляя забываться в рутине. Никогда ещё тренировки не были для него столь радостными, позволяя заглушить этот треск — и мальчик собирался посвятить им ближайшую неделю, а то и две точно, доводя себя до измора. 
Тем удивительнее был вызов в резиденцию. Что-то случилось? Чаще гэнин приходил сам. А сегодня даже вместо привычного зала для выдачи миссий его пригласили в непросторный кабинет, где почти час вновь выспрашивали детали того, что происходило на их прошлом северо-западном задании. Мальчик не понимал причин этого интереса, тем более что про шахты он едва ли мог рассказать больше, чем несколько дней назад уже сказал Каин. В какой-то момент он даже заподозрил, что дело вовсе не в самой миссии, а либо у него, либо у Каина намечаются проблемы.Но, к счастью, обошлось, и один из синоби велел идти за ним, приводя в уже более знакомый и тёплый зал. Где его уже ждал Каин.
«Логично», — констатировал мальчик у себя в голове.
***
— Какого чёрта? — Он возмутился своим излюбленным выражением уже за пределами кабинета, где не слышал бы секретарь и дежурный. Почему миссии, выполненные в прошлом, вдруг так скоро возвращаются обратно с неприятностями. Так было со злосчастным Сэйхином. Теперь вот похожая ситуация и с Ивао.
Получается, недоглядели, не уберегли? Да ну нет, это же бред. Как они даже могли представить себе подобный расклад? Теперь Сэккэй понимал причину, почему его так тщательно и строго расспрашивали о деталях прошлого — понимал, но не принимал. Не могли же они с Каином и вправду оставаться в Ивао до тех пор, пока те полностью не восстановят надо всем контроль.
Благо хоть Каин не виноватил их прошлые действия — в самом деле, Сэккэю в них хватало на чём зациклиться и без угрызений по поводу клановых разборок. В случившемся люди были виноваты сами, а Сэккэю с Каином предстояло скорее опять побыть супергероями, чем исправлять свои гипотетические ошибки. Если взрослые дяди не могут уберечь детей от проблем, значит, синоби придут на помощь.
— Если платить уже нечем, то они не представляют угрозы и больше не конкуренты, их незачем запугивать, — резонным тоном возразил мальчик, знакомый с принципом подобных разборок, — так что либо у них хотят отжать последнее, либо же это вопрос не денег, а личной мести. В первом случае вопрос, что именно хотят отжать и почему сохранить это дороже жизни ребёнка. Во втором, быть может… девочки уже нет в живых.
Выдержав короткую паузу и проглатывая послевкусие сказанной фразы, мальчик продолжил:
— Конечно, может быть и то, и другое вместе взятое. Но я не понимаю, — Сэкки вновь уткнулся в свиток с заданием, — зачем всё делать так нагло? Есть конфликт. Из-за денег. Дочь одного из участников конфликта похищают. И просят денег. Они так тупы или так смелы, что не знают, кто первый под подозрением?
Конечно, он понимал, что во главе действий шантажистов может стоять банальное упование на страх потерпевшего перед обращением за помощью. И, конечно, понимал и то, что если девочка ещё жива, то действовать следует осторожно. Хотя вариант «вломиться, всех повязать и обыскать подвал» был заманчив, но что-то подсказывало Сэкки, что Каин этот вариант бы не одобрил; да и дыры в нём были видны невооружённым взглядом.
— Почему люди не могут просто жить мирно? — Пробурчал Сэкки, когда они вдвоём уже покинули резиденцию, а потом уже более деловито добавил: — Раз нам снова в Ивао, мне нужно кое-что захватить из дома и переодеться теплее. Можем встретиться у восточных ворот через пятнадцать минут, сэмпай?

— А когда вы беседовали с градоначальником и господином Фукити, представители семьи Цую тоже присутствовали? — На тот момент Сэккэй был не в состоянии запоминать, с кем и как беседовал Каин, доставив пленённого наёмника в Ивао. И сейчас активно вспоминал и пытался думать, опираясь на свой малый опыт.
— Вы не опасаетесь, что если мы просто явимся к семье Фукити расследовать дело или начнём задавать вопросы семье Цую, то спугнём похитителей и спровоцируем на нежелательные действия?
Будь на месте похитителей сам Сэкки, он бы сейчас следил за происходящим в семье Фукити из всех возможных щелей, а любого прибывающего к ним посетителя подозревал бы в том, что Фукити нарушили условия и обратились за помощью. И в этом случае поспешил бы как можно тщательней замести следы, а то и избавиться от заложника. Так же обычно это делается, разве нет? Если шантажируешь жизнью дорогого человека, то помимо требования выкупа ставишь ещё и условие не делать никаких резких движений? Сэкки не отпускало чувство, что господин Фукити не очень-то дорожит своим ребёнком. Мальчик любил подозревать плохое.
Свои соображения он и высказал напарнику. Даже если похитители уже прознали об обращении за помощью, появляться в открытую было бы очень опасно.
Сэкки ловил себя на мысли, что несмотря на свою недолгую «карьеру» он уже начинает недолюбливать задания с детективной подоплёкой. Он не разбирался в людях и слишком мало знал — почему в резиденции Цутикагэ синоби не делят на команды, ориентированные на специальные задачи? Вот есть же подразделения медиков или отряд подрывников — почему нет команд, постоянно используемых для расследований или команд, отправляемых только для поисков, патруля и обнаружений? Чтобы в них состояли люди, имеющие соответствующие навыки помимо базовых талантов синоби.
Плавно рассуждение соскользнуло на вопрос, а какие задания ему в принципе нравились? Тут ответ дать было бы сложнее.
***
Магия полёта не переставала впечатлять. И сегодня Сэккэю удалось увидеть с высоты закат, ясную ночь и розовую зарю нового восхода. В голове засело понимание, что тот, кто хоть раз проведёт свой день вот так, наедине с луной, солнцем и звёздами, уже едва ли сможет когда-либо подобное чувство забыть. Было даже жаль осознавать, что однажды придётся спускаться и идти по земле.
Начав спуск на рассвете, напарники приземлились на одном из лугов, скрытых перелеском от возделываемых угодий. Сэккэй приземлился прямиком в зелень, сразу по колени погружаясь в заросли травостоя.
— Росистая. Брр, — рассветная влага, обильно собравшаяся на листьях и мелких полевых цветах, тут же промочила ноги. А благодаря быстрому спуску с холодных высот в тёплые низины, и одежда норовила вобрать в себя капельки влаги из воздуха. Это было забавным ощущением, которое Сэккэй не замечал в прошлый раз. Ничего, отогреется на привале — кстати о нём:
— Мы делаем остановку в поле или ищем отзывчивого фермера? Или двигаемся дальше? — Как ни странно, он почти не чувствовал себя уставшим. Сегодня энергия била словно через край, и даже скомандуй Каин привал, возможно, Сэкки потратил был части предполагаемого времени для сна на тренировки: неожиданный призыв на миссию оторвал его от размышлениями над кое-какой идеей, и теперь не терпелось продолжить её оттачивание.

Несмотря на отсутствие желания отдыхать прямо сейчас, Сэкки внял приказу Каина, понимая, что если в плане время короткого сна было сейчас, то затем возможности не будет ещё целые сутки. Готовясь ко сну, мальчик думал, что начинает привыкать к атмосфере их с Каином стоянок: почти всегда это была вода, перекус с беседой у костра и затем мерный отдых с переменным дежурством. В этот раз беседа, правда, была не увеселительной, а деловой, с детальным обсуждением предполагаемого плана. И потому засыпал Сэкки с тяжёлой головой, обдумывая возможные варианты.
«Проникнуть на охраняемую территорию и замаскироваться под одного из их обитателей, значит? Звучит так, что может как сработать без сучка без задоринки, так и стать большой проблемой, если охрана окажется многочисленной или профессиональной. Доверит ли сэмпай мне семью Цую, концентрируясь на более детальной информации от господина Фукити? Или пошлёт в более безопасный особняк Фукити, чтобы самому филигранней надавить на потенциальных похитителей?» — Сэккэй и сам не заметил, как начал в своих миссиях больше рассуждать не о высоких материях, а о продумывании действий и анализе возможных исходов.
***
Проснулся мальчик уже когда солнце светило высоко в небе. Пришла его очередь короткого дежурства, и, предоставив скромное убежище под скальным навесом напарнику, Сэкки поначалу замер на каменных плитах сверху, озирая окрестности. Ничего необычного не наблюдалось, да и дежурство вблизи столицы едва ли требовало чересчур серьёзного и бдительного отношения. Мальчик закрыл глаза, обращаясь в слух. Вдалеке в листве шумел ветер. Над луговыми растениями носилось жужжание насекомых. Слышались редкие перекрики птиц между собой.
Спрыгнув с каменного укрытия в сторону, мальчик размял затёкшие после сна мышцы. Упражнения на силу, ловкость и выносливость; плавные действия, завершающиеся резким выпадом в сторону воображаемого противника — рядовая разминка постепенно переходила в оттачивание действий и приёмов ближнего боя. Кто-то мог сказать, что бой против воображаемых противников, действия которых ты сам отыгрываешь у себя в голове, выглядит как избиение манекена, и в настоящем бою должна присутствовать загадка и «игра» независимого оппонента. Да, это было так. Но за неимением спарринг-партнёра одиночная тренировка была лучше отсутствия всякой тренировки вовсе.
В какой-то момент Сэкки перешёл от ощущений внешних к внутренним, пытаясь в очередной раз уловить потоки чакры внутри себя. Он воскрешал в памяти ощущения, которые приходили к нему тогда, когда он использовал Стихию Взрыва против врага. Пытался повторять, не доводя формирование природной чакры до конца — не то чтобы это было действительно сложно. Просто раньше он боялся это делать, даже в присутствии опытного наставника. Сейчас же опасение отступало на второй план; ментальный барьер рушился, Сэкки знал, что он может и как.
Кулак в очередной раз касается древесины ствола, вот-вот должен произойти всплеск энергии, но Сэккэй вновь сдерживает его в последний момент. Мальчик знал, что стоит ему направить достаточно чакры внутрь, как процесс уже будет не остановить. И сейчас ему важно было понять, что он точно знает, а не понимает подсознательно, где находится эта точка невозврата. Удар, касание. Ещё удар, снова касание. Всё спокойно. Удар, выплеск чакры сильнее. Снова и снова. Очередной удар и… — взрыв! Середина ствола будто бы исчезла, а верхнюю часть молодого невысокого дерева отбросило в сторону.
Про себя Сэкки отметил, что взрыв был достаточно локализованным, сосредоточенным ровно там, где и ударил кулак. Отметил он и то, что его сила, едва-едва перевалившая ту самую точку невозврата, была меньше, но её словно легче было контролировать, пускай что стояло за этим ощущением контроля он пока что не понимал. Возникал и вопрос: а что если не пытаться фокусировать взрыв в точке, как учил Тато азам Минного Кулака, а и вовсе высвободить куда-то «вхолостую»? Поле для экспериментов было большим.
Запоздало поняв, что последний, несдержанный взрыв был и шумным, и наверняка достаточно заметным всплеском для сенсора, Сэкки испуганно обернулся в сторону землянки.
— Упс… — В любом случае время отбоя уже подходило к концу. С добрым утром.

Чем влиятельнее и богаче семья, тем больше у неё возможностей для того, чтобы окружить себя прислугой и стражей. А уж если тебе есть что скрывать, то незаметно проникнуть на твою территорию, просто перемахнув через забор, уже точно не получится. Сэккэй сейчас завидовал способностям Масааки, что могли бы позволить ему проползти подо всем поместьем, вынырнув где-нибудь в погребе. Или способностям Каина, когда он мог бесшумной тенью опуститься сразу в центральный двор: кто темнейшей ночью заметит в небе промелькнувший силуэт? У Сэкки же в арсенале не было ни того, ни другого. Но раз уж сразу он побоялся сказать напарнику, что может не справиться с задачей, то теперь уже было поздно, назад дороги нет. Приходилось импровизировать.
На помощь пришла излюбленная техника. Пара печатей, и четвёрка клонов, в ночи совсем не отличимых от реальных людей, встаёт рядом с Сэккэем, а затем все они принимают облик разных людей из памяти мальчика. И вот уже озорники-беспризорники, бродившие когда-то по улицам Ивагакуре, гуськом подкрадываются к одной из стен особняка. В это же время настоящий стремится как можно сильнее слиться с тенями. Если бы кто-то заметил эту группу подростков, то по их виду и баллончикам с краской в руках однозначно бы сделал вывод, что те намереваются написать что-нибудь неприличное.
— Эй! — Со стороны послышался окрик, и хулиганы приселись, в надежде, что это не им, и их не поймают.
— Я кому говорю! А ну подошли сюда!
Один из ночных караульных приблизился к группе подростков. С другой стороны, привлечённый знакомым голосом, подошёл и второй. Подростки, всё же поняв, что их застукали, кинулись врассыпную.
— А ну стоять! — Намереваясь схватить хотя бы одного из оголтелой братии, стражники ринулись в погоню. Больше для виду, конечно, чтобы припугнуть и надрать уши. Но и этой ленивой имитации погони хватило Сэккэю, чтобы в суматохе быстро и незаметно перемахнуть на другую сторону, и затаиться уже почти у самого особняка. Клоны же, разбежавшись и пошмыгав по разным кустам, просто исчезли.
Часть дела была сделана, гэнин был внутри. Проникнуть в пристройки самого особняка, благо они охранялись слабее, уже не требовало столь большой изобретательности: летняя ночь держала окна открытыми.
План чужого дома был мальчику незнаком, но ещё только обдумывая задачу, Сэкки уже приметил то, что с наибольшей вероятностью являлось господской кухней. Наверняка там же где-то ночевала и кухонная прислуга: уборщики, разносчики, подмастерья, а может даже и часть поваров — сколь бы лучше не становилась жизнь в Стране, а всё равно в отдалённых городах иногда бывало выгоднее жить в доме «хозяина», чем иметь собственное жильё.
Оставался лишь вопрос, что делать. Конечно, на словах идея «притвориться слугой, подмешать снадобье и вызнать правду» звучала хорошо и гладко, но Сэккэй не имел ни малейшего представления ни о распорядке дня, ни о том, как ведут себя местные слуги — ровным счётом ничего. Придётся снова импровизировать? Мальчик трезво оценивал, что долго под маскировкой не протянет, и потому единственный, кого ему действительно нужно было успеть расспросить — это был сам господин Цую.
«Что ж».
Проникнув в одну из комнат прислуги, Сэкки с удивлением обнаружил, что служащие здесь делили свою и без того маленькую жилплощадь. И вот конкретно в этом закутке жили сразу двое людей.
Лишь секунду поколебавшись, Сэккэй подкрался к ближайшей циновке и, зажав человеку ладонью шею, отжав пальцами челюсть по углам и надавив на подбородок, влил в принудительно открытый рот несколько капель снотворного. Мужчина, неспособный выдавить из себя ни звука под ладонью гэнина, снова уснул, даже толком не успев проснуться — но на этот раз, как надеялся Сэкки, куда крепче.
На второго у мальчика были другие планы. Ладонь точно так же ухватила за шею, однако вместо пузырька со снотворным во второй руке блеснул металл куная.
— Не шуми, тогда останешься жив, — проговорил он холодным голосом, дождавшись, пока спящий осознает происходящее.
Беспризорник в обносках — Сэккэй не снимал технику превращения — с жестокими глазами, стоящий ночью у твоей постели с холодным оружием. Что может быть страшнее? Гэнин понимал, какой эффект оказывает на беззащитного служку. Таковой он и хотел. Хотя и искренне сочувствовал ему под маской ночного убийцы.
— Хочешь увидеть завтрашний день, слушай меня.
***
Уже забрезжил рассвет, и на кухне шла активная работа. Гремела посуда, разносились запахи, помещение тонуло в рядовом говоре и пересудах. Два помощника повара, всегда работающие вместе, и сегодня не отходили друг от друга, хотя отчего-то были не в настроении. Обычно дружные, нынче они почти друг с другом не разговаривали. На вопрос, что за кошка пробежала между друзьями, один из них просто беззаботно отмахнулся, советуя заняться своими делами и не лезть с дурацкими вопросами.
У второго же друга тряслись руки и — кто бы видел — не остывал липкий пот страха под рубашкой. Он знал, что это была за пробежавшая кошка; с когтями холодного оружия. Его единственный шанс был делать то, что ему велели. Быть примерным слугой и официантом, и показывать пример чужаку под личиной своего друга, чтобы его действия не выбивались из привычной рутины. Слова чужака, сказанные ночью, пульсировали в голове: «Попытаешься предать меня или сбежать — и я отправлю тебя на тот свет раньше, чем ударит первый сигнал тревоги». Он верил. Да и к господину никаких тёплых чувств не питал; своя шкура дороже.
Завтрак был готов. Господин Цую предпочитал начинать свой день в одиночестве — уже очень давно он не делил постель со своей женой, и слыл человеком переменчивым и скорым на суждения. Это было удобно. Договорившись с разносчиками, что сегодня они их заменят в обмен на так нужный им выходной ближе к концу недели, Сэккэй со своим вынужденным спутником отправились в господский дом.
Никакого яда в блюдах не было, и как бы ни боялся спутник Сэкки, что какая-нибудь подобная мелочь вроде запаха или несчастного случая при дегустации их выдаст с головой, всё прошло без сучка, без задоринки. А дождавшись, пока господин Цую откушает, они вернулись вновь, уже чтобы убрать лишнюю посуду и принести чаю.
— Наш повар просил узнать, как вам тамагояки, господин, — словно бы невзначай бросил Сэккэй, ставя перед мужчиной чашки и чайник на специальный поднос, — этот рецепт он украл из особняка Фукити и сказал, что вам это наверняка понравится.
Яда в еде действительно не было. Но было кое-что другое. Кое-что, что делало людей очень разговорчивыми и охочими на изложение своих секретов.
«Надеюсь, он что-то действительно знает. Иначе я подставил и втянул в это гражданского очень и очень зря». — Было чувство, что по окончании миссии ему придётся извиняться перед Каином не только за внезапное пробуждение, но и за более крупные проступки.

Невинный, вроде бы, вопрос, заставил лицо господина помрачнеть, словно туча вот-вот грозилась разразиться штормом.
— Как смеешь ты в этом доме упоминать эту семью негодяев?! — Казалось, что господин Цую готов был ударить нерадивого слугу, посмевшего испортить ему настроение.
Стремясь сгладить свою «вину», Сэккэй упал на колени перед возмущённым начальником:
— Простите меня великодушно, господин, я не хотел оскорбить вас этим упоминанием!
— Оскорбить?! — Пожилой мужчина буквально с пеной у рта кричал на подчинённого, — Это не оскорбление! Я в ярости! Как смеет произноситься в этом доме имя мерзавца, укравшего у меня мою дочь! Мою отраду и счастье?!
«Чего?»
— Проклятый ублюдок! Мои руки сожмутся однажды на его горле за это гнусное похищение!
«Ка-ко-го-чёр-та?» — Мысли в голове полетели кубарем. Что значит Фукити украли дочь и отраду? Что значит покушение? На долю мгновения Сэккэй даже подумал, что допустил оплошность и перепутал имена пострадавшей и подозреваемой стороны. А глава семьи Цую всё не унимался:
— Сначала он увёл у меня любимую женщину! Потом годами терпел я насмешки судьбы, видя, как моя дочь растёт в чужом доме! А теперь, когда какая-то крыса донесла ему о тайне моей драгоценной девочки, он посмел инсценировать её кражу и заточить в холодной темнице!
Информация, выплёвываемая мужчиной под действием сыворотки правды, сворачивала мозг в клубок. Сэкки едва-едва успевал за полётом откровений господина Цую, и ошарашенное лицо его «маски» было только на руку.
— Да-да, грязный ублюдок! Но я ему это с рук не спущу. Едва я узнал о том, что он решил предпринять, я тут же обратился к синоби Ивагакурэ от имени всей семьи Цую. Они прибудут со дня на день, отыщут мой лучик света и по заслугам воздадут этому Фукити!
«Нет-нет, подожди, что ты несёшь? На письме о пропаже наследницы была подпись господина Фукити… И оно пришло так быстро. Ты бы не успел!.. Получается, это было уже второе письмо? Оно пришло уже после нашего отбытия? Что за ерунда…»
— Вы говорите о пропаже наследницы Фу… их дома? — Сэкки попытался получить подтверждение, что ему не показалось и он не ослышался, пускай это и могло быть подозрительно: — Вы думаете, они выкрали её сами у себя?
— Ха, наследницы! — Цую фыркнул так, что капли слюны долетели даже до слуг, — После его смерти моя девочка могла бы стать его наследницей и мы могли бы объявить обо всём в открытую и объединить наши капиталы. Но он всё прознал! У меня нет доказательств, но я уверен, что это его рук дело!
«Выходит, доказательств нет. Я не верю, что тот, кто хочет скрыть неугодного ребёнка, станет придумывать историю с похищением и сам обращаться к синоби. Я не верю, что это Фукити… Но… Я верю и не верю, что это этот Цую. Он не похититель».
Господин всё разливался и разливался оскорблениями в сторону семьи Фукити, и Сэкки даже подумал, что мог переборщить с дозой сыворотки правды, но тут мужчина зыркнул на двоих припавших у его ног слуг, и его глаза налились кровью. Не то он понимал, что сболтнул много лишнего, не то просто ему нужно было выместить ярость, но удар по спинам слуг был весьма и весьма болезненным:
— Убирайтесь! Немедленно! И хоть одно слово вырвется из ваших ртов, я лично сожгу ваши языки! Ни звука, никому, особенно моей жене!
Понимая, что большего тут уже не добиться, Сэкки пулей вылетел из кабинета разгневанного «начальника».
***
— Сожжённый язык не самое страшное, что тебя ждёт, если ты попробуешь о чём-либо болтать, — во второй половине дня Сэккэй завёл своего «поводыря» обратно в комнату и, смазав салфетку в каиновском снотворном, зажал ею рот и нос слуги, наблюдая за тем, как тяжелеют его веки. Понаблюдав за жизнью особняка, он понял, что отсутствия одного слуги на полдня они не хватятся.
— Я поставлю на тебе печать. Попробуешь хоть словом обмолвиться о произошедшем, и тут же лишишься жизни, — это было последним, что услышал мужчина перед своим сном до следующего утра. Конечно же Сэккэй блефовал и никаких печатей поставить не мог — он даже не знал о том, существуют ли такие печати вообще. Но использованному им человеку знать об этом было не обязательно.
«Прости. Мне стыдно, что я не смог бы выполнить задачу без твоей помощи. Надеюсь, ты воспримешь это всё как странный сон» — мальчик уложил слугу на циновку, рядом с его всё ещё спящим другом. Если он запомнил слова Каина о дозировках правильно, то раньше ночи им проснуться было не суждено.
Сэккэй задержался в особняке ещё ненадолго, размышляя над тем, что услышал сегодня. В его голове всё лучше откладывалось убеждение, что ни господин Фукити, ни господин Цую не были ответственны за похищение. Неожиданное откровение Цую заставляло голову болеть — Сэкки ненавидел политику и интриги, потому что ничего в них не понимал — но его искренность убеждала в невиновности.
«Но тогда кто?»
От ходящих по кругу мыслей его отвлёк оклик старшего повара:
— Эй, примите груши! Госпожа прибывает завтра с наследником, она требовала, чтобы обязательно было грушевое пюре для мальчика.
«Госпожа — это жена господина Цую. Та, которой ни в коем случае нельзя узнать правду, да? Прибывает с наследником, да? С мальчиком. То есть с маленьким, да? Младше, чем дочь Фукити. Но на самом деле дочь Цую, да?»
Действительно, господина Фуцити и господина Цую Сэккэй не видел причин подозревать. Но куда-то направить свою природную подозрительность ему было надо. И вот про жену господина Цую — с которой, как Сэкки сегодня узнал, сам господин уже не очень-то ладил —ничего хорошего ему известно не было. Что если обиженная холодным отношением женщина, воспитывающая малолетнего наследника, вдруг могла узнать то, что узнавать ни в коем случае не должна была? Что у её мужа есть ещё ребёнок. Старший и более любимый.
Под вечер, покидая особняк всё в той же личине и надеясь, что поутру охрана не спохватится, что человек, выходивший вечером, утром вновь оказался внутри, Сэкки поспешил на точку рандеву с Каином, чтобы изложить всё, что удалось разузнать вместе с собственными домыслами. Жаль, что госпожа Цую прибывала только лишь завтра, и поговорить с ней возможности не было: заставлять Каина волноваться своим отсутствием на точке встречи в назначенный срок Сэккэй не хотел.

Пускай скверно, но всё же восстановив силы, Сэккэй вместе с Каином встретил утро, примечая экипаж госпожи издалека. Будь мальчиком капитаном на этой миссии, он бы немедленно приказал подкрасться к женщине и опоить её сывороткой правды. К счастью, старший был не он, и потому столь радикальных действий не последовало: напарники томились в ожидании какой-нибудь оплошности.
И вот она произошла: подозрительно оглядываясь и пользуясь тайным лазом, один из слуг прокрался наружу особняка. Даже не блещущий дедуктивными способностями мальчик понял, что этот человек и есть ключ к разгадке.
Сэккэй подскочил, готовый отправиться вослед вместе с Каином, однако напарник его осадил. Решение старшего пойти в одиночку, оставляя Сэкки глубоко в резерве, — как он это воспринимал — весьма больно било по самомнению.
«Сэмпай не хочет брать на развязку… Я где-то допустил оплошность?» — удручённый собственной интерпретацией, он, тем не менее, послушно остался на импровизированном наблюдательном пункте.
***
Минуты тянулись долго, и вместе с тем всё сильней разгоралась досада от мысли, что он, Сэккэй, остался на обочине. В особняке решительно ничего не происходило. И в любое другое время мальчик бы только порадовался отсутствию необходимости напрягаться. Но сейчас его ел не факт скучного наблюдения, а именно мысль о том, что его посчитали обузой.
Но вдруг едкие размышления были прерваны появлением знакомой фигуры. Слуга, вернувшийся со своей отлучки, подкрался к западной стене и, что-то найдя в кустах, вновь открыл тайный лаз.
«Да ты шутишь!» — С десяток минут Сэккэй озирался по сторонам, ожидая, что сейчас вот-вот вернётся и Каин, сообщая итоги своих происков. Но только вот в животе всё сильнее скручивалась спираль опасности и плохого предчувствия.
Когда ожидание затянулось уже неприлично долго, мальчик, не видя иного выхода из ситуации, последовал последним указаниям напарника, и, прихватив рюкзак Каина, тайком пробрался под стену, у которой был лаз. Главное было не поддаваться панике — держать моральный дух и не расклеиваться.
Секретный рычаг в кустах отыскался довольно быстро, нужно было лишь знать, где искать. И вот Сэкки уже снова был в знакомом особняке. Отыскать слугу тоже не составило большого труда: мальчик знал, кем и где тот работал. Чуть сложнее было выловить негодяя в одиночестве в неприметном месте и прижать к стене с кунаем у горла — но и это не стало проблемой.
— Издай звук, и тебе крышка, – характер угроз от Сэккэя уже обретал традицию. Но глядя в полные ужаса глаза слуги, он уже не чувствовал того укола совести, что был раньше. Рука отточенным движением влила в горло хрипящего мужчины каинов отвар.
— А теперь давай поговорим, — и всё же голос его звучал необыкновенно сухо и зло. И поэтому серьёзность намерений мальчика была воспринята мужчиной. Безо всяких фокусов он принялся расказывать как на духу, испуганно косясь на металл в руке своего пленителя.
«Во всём виновата всё-таки жена Цую!»
«Девчонка жива и её держат невдалеке, отлично».
«Отряд наёмников из десяти человек. Остатки тех, что были на шахте?»
«Они обезвредили ниндзя, что шпионил за ними...»
«Стоп. Что они сделали?!»
По ходу рассказа слуги выражение лица Сэккэя успело сменить все спектры эмоций от удовлетворения и задумчивости, до шока и ярости. Пленник по требованию описал внешность шпиона. Ошибки быть не могло.
Но как? Почему? Как мог допустить сэмпай, чтобы его схватили и обезвредили? Это всё потому, что он не стал брать младшего с собой! И вот теперь груз ответственности за жизнь уже ставшего небезразличным человека ложилась на плечи мальчишки. Как же Сэкки в этот момент ненавидел: себя, Каина, Фукити и Цую, свои воспоминания о злополучном дне с похищением Масааки, где он точно так же не мог понять, что ему делать.
В ярости эмоций мальчишка ударил кулаком по каменной стене, разбивая костяшки пальцев до крови в поисках отрезвляющей боли.
«Спокойно, парень. Спокойно. Думай, что делать. Думай».
У него на руках были все карты. Сомнений в том, что за всем стоит жена Цую, не было. Он знал и расположение укрытия, где в плену держали заложницу. Но только что ему до этой информации? Идти к Цую, к Фукити, к градоправителю — что толку? Организаторшу возьмут под арест, но только вот Сэкки знал, что в Ивао нет ни одного синоби, чтобы вызволить девочку и — что главнее — Каина из плена. А стоит поднять шум, как наёмники начнут заметать следы. Ещё менее правильным выглядел вариант возвращения в Ивагакурэ за подкреплением: за четыре дня дороги только в одну сторону могло произойти всё, что угодно.
Наплевать на риски и отправиться вызволять пленников в одиночку? Как бы ни кипела сейчас его голова, но даже в ярости Сэккэй понимал, что ничего не сможет сделать в открытую против десятка синоби, способных одолеть сэмпая.
«Твари. Ублюдские твари», — злость (даже злоба) держала сейчас его собранным и не поддающимся отчаянью, как это было в прошлый разы.
— Я сказал чистую правду! Это всё, что я знаю! Правда! — От калейдоскопа мыслей Сэккэя отвлёк жалобный голос приспешника похитителей.
— А. Ты... — Переведя тяжёлый взгляд со стены на человека, Сэкки осознал, что сейчас он и сам находился под угрозой. О его присутствии теперь знал этот человек.
— Да. Я обещал, что отпущу тебя, как только ты выложишь мне всё, что знаешь, — ладонь по удобнее перехватила кунай, — прости меня.
Железо вошло в сердце преступника прежде, чем он — да отчасти и сам Сэккэй — успел осознать, что сейчас будет. Глядя, как проступает кровь на рубахе убитого, как тёплые струйки толчками выплёскиваются на рукоять орудия убийства и сжимающую его ладонь, мальчик некоторое время не мог пошевелиться. Это было первое убийство, что он совершал вот так просто, по-деловому.
«Прости меня, — повторил он про себя свои же слова, обращаясь не к убитому врагу, — прости меня, тот Сэккэй, что хотел бы быть хорошим человеком».
Шок от содеянного нейтрализовался о внутреннюю ярость и ненависть. Остался лишь холодный расчёт. Тело было запечатано в одном из свитков, что нашлись в рюкзаке Каина — Сэккэй не раз видел, как его напарник проворачивает подобное, и повторить труда не составило. Зато теперь двуличный слуга точно и не проболтается, и не будет обнаружен. Живых Сэкки запечатывать не умел. Мёртвых — пожалуйста.
***
Госпожа Цую изрядно утомилась с дороги и, расправившись с делами и новостями, требующими её немедленного участия, отправилась в спальню, приказав себя не беспокоить. Что ж, Сэккэю это было только на руку. Потому спустя совсем недолгое время женщине предстояло вновь проснуться, но уже в обществе агрессивно настроенного убийцы.
— Кто ты? Убирайся! — Как бы ни был зациклен Сэкки на том, что должен был сделать, но всё равно удивился спокойствию и уверенности знатной дамы.
— Молчать, — уже почти на автомате рождался в груди мальчика угрожающий тон. Верный кунай, недвусмысленно хранивший следы крови, только усиливал этот эффект. Госпожа Цую не стала интересоваться, где её телохранитель.
— Обещая лишить кого-то жизни, нужно и за собственную опасаться, — играть роль жестокого ассасина не было слишком трудно; желания навредить этой женщине у Сэккэя хватало.
— Так это из-за девчонки? — В глазах Цую всё ещё не читалось ни страха, ни раскаяния, но зато в них промелькнул свет понимания и поиска решений: — Послушай. Она игрушка моего мужа, которая разрушит мою жизнь и моего сына. А я готова заплатить за свою жизнь очень до…
— Мне плевать на неё. — Сухой голос перебил попытку построить диалог. — У вас мой друг. Он жив?
Ноготь многообещающе подцепил край лезвия куная. Свой интерес Сэккэй обозначил, и госпожа Цую задумалась. Разумеется, ей уже доложили о происшествии и о шпионе. А взгляд зелёных глаз напротив говорил, что если ответом будет «нет», то и её жизни придёт конец.
— Ты… хочешь, чтобы мы отпустили твоего товарища? Хорошо. Давай договоримся. Завтра утром о том, что Фукити прислали клок волос, узнает мой муж. Он найдёт средства, чтобы выкупить свою дочь. А вместе с ней и…
— Нет. — Снова прервал речь женщины Сэккэй. Он боялся слушать её. Даже зная, что она не синоби, подсознательно он всё равно чувствовал, что не хочет делать ни одной уступки, не делать ничего по предложенным сценариям.
— Ты сделаешь по-моему.
— Господин Цую уже узнал, что его дочке грозят снять голову. Он уже готов заплатить выкуп. Сегодня ровно в пять. На вашем условленном месте, в еловой роще. Пленники должны прийти вместе с ними. Захваченный синоби — важная шишка в Ивагакурэ. Конфликт с ними тебе не нужен.
Женщина прищурилась, пытаясь понять, что именно от неё хочет Сэккэй.
— Зови одну из своих шестёрок. Скажи ему, чтобы он передал эту информацию в ваше убежище в горах.
Сэккэй слез с постели и отошёл на два шага назад, но не собирается уходить окончательно. В момент выдачи приказа он просто скроется от глаз постороннего.
— И ты на встречу пойдёшь вместе со мной. Взбрыкнёшь — убью. Мне терять нечего.
Мальчишка соврал. Но не в том, что действительно готов был пойти на всё, чтобы попытаться вытащить Каина. Но в том, что собирался взять госпожу Цую с собой. Едва приказ Сэккэя был выполнен, он тут же насильно влил ей в горло снотворное, не заботясь о безопасных дозировках, и поспешил прочь из особняка. В конце концов, она сама велела её не беспокоить. Возможно её и не скоро хватятся.
***
Где-то на фоне Сэккэй восхищался тому, насколько эффективной и опасной вещью может быть сыворотка правды. Даже не умея вести допрос, он узнал очень многое от того служки. А остальное домыслил сам.
Прибыл на названное место Сэкки встречи заранее и заготовил ловушку. Взрывные печати — как свои собственные, так и те, что нашлись в бесцеремонно обысканном мешке напарника — были изысканно уложены по всей небольшой поляне. Уж что-что, а ловушки со взрывными печатями устраивать Сэккэй умел мастерски. Был даже лучшим в классе.
Из рассказа слуги он понимал, что среди врагов есть человек, способный поглощать чужую чакру. Это означало, что едва ли Каин находился в дееспособном состоянии, даже если был физически здоров. И всё же дезориентация врагов и освобождение союзника были первичной задачей. Одному ему всё равно было не справиться.
Ещё он очень боялся того, что среди врагов есть сенсор. То, что сэмпай был обнаружен, наводило на мысли. Хотелось верить, что там был какой-то иной трюк. Но на случай худшего исхода он надеялся, что чакра подростка, истратившего часть своих сил, не будет сильно отличима от чакры обычных людей. То, что ловушку под слоем земли потенциальный сенсор уловить не сможет, Сэкки помнил по тому, как сюрпризом для Каина стали печати во время их совместного патруля.
Ещё никогда мальчик так сильно не напрягался, чтобы припомнить и свести воедино столько разных деталей. Оставалось лишь ждать.
Приказ госпожи Цую был выполнен, и показалась группа синоби, ведущая за собой пленников. И снова Сэккэю везло: наёмники прибывали раньше времени, и потому не было странным, что со стороны Цую их ещё никто не ожидал. Сэккэй из укрытия быстро оценивал распределение людей, отмечая, кто стоит ближе всего к укрытым под землёй свиткам.
Один из врагов поднял руку, складывая какую-то печать, а этого в планы Сэкки уже не входило. Он тут же активировал часть из подготовленных ловушек, подрывая и контузя наиболее неудачно вставших врагов. Пользуясь суматохой, гэнин нырнул в тёмную завесу, взмахом куная и последующим пинком нейтрализуя и отбрасывая того, кто стоял ближе всех к пленникам. Ещё один взмах — и узел на запястьях Каина разорван.
Молча протягивая напарнику чакровосстанавливающую пилюлю в надежде, что тот успеет её принять, Сэккэй внимательно следил за окружающими их уцелевшими врагами. Было очень страшно, но ему всё ещё удавалось держать этот страх в узде чувства долга и холодной ярости.

Отредактировано Sekkei (19.01.2024 00:57)

Сэккэю удивительно везло: вся авантюра, начиная с допроса и разработки поспешного плана, до финального аккорда, где удалось освободить напарника, увенчалась успехом. Сам мальчик прекрасно осознавал величину своей удачи, и подсознательно благодарил судьбу за это. Едва удалось разрезать верёвки, едва Каин проглотил таблетку, едва он воздвиг перед заложницей стену — с плеч Сэккэя словно бы свалилась скала. Тяжёлая голова тут же опустела, градус ответственности упал до нуля. Гэнин позволил себе полностью сосредоточиться на текущем моменте. Бой ещё не был завершён.
Напарник устремился вперёд, и Сэккэй последовал за ним, прикрывая с фланга. Такая роль ему в этом дуэте подходила больше всего: прикрывать, добивать и наносить неожиданно фатальный удар по не берущим его в серьёзный расчёт противникам.   
Краем глаза он заметил, что сбоку их обогнуло двое врагов. Хотели ли они достичь девчонки, чтобы взять на шантаж, скрыться или просто атаковать исподтишка, но им было не суждено. Сэккэй дождался момента и активировал последние из печатей под землёй — те, что он побоялся взорвать раньше из-за близости к пленникам. Сейчас же стена надёжно защищала Фукити, а вот противники, поздно понявшие, что снова попались, были обречены.?
***
— Всё позади. Ты как? — Сэккэй присел рядом с девочкой, как только бой затих, и Каин отменил защиту. Коснулся её плеча, готовясь успокаивать. Ему нужно было знать, что всё в порядке и пленница цела и невредима. Забота о другом отсрочивала момент прорыва собственного напряжения.
Сэкки жалел её. В столь юном возрасте — наследница выглядела сильно младше его самого — ей пришлось испытать такое. Жалел, что в ближайшее время ей предстоит ещё несколько не самых приятных открытий. Но стойкость, с которой она дала ответ на вопрос, заставила его восхититься. Твёрдый ответ, достойный хладнокровия синоби.
«Характер куда крепче моего», — Одного короткого диалога хватило, чтобы сделать вывод.
Затем он перевёл взгляд на Каина.
— Сэмпай…
Задавать ему — такому старшему, такому опытному и такому сильному — тот же вопрос выглядело бы странно. Очень хотелось, это прадва. Хотелось спросить, как именно всё произошло. Вызнать, как переживалось. Осведомиться, полностью цел ли напарник или отчасти недееспособен. В конце концов хотелось и просто прокричать, как он боялся и как теперь рад, что всё позади. Но всё же Сэккэй ничего из этого сейчас делать не стал. Достаточно самого факта, что Каин снова был рядом. Эмоции будут после; если сейчас развязать этот узел, то недееспособен станет уже сам Сэккэй.
Вместо по-настоящему желанных вопросов мальчик коротко описал ситуацию:
— … в особняке Цую уже подняли или вот-вот поднимут тревогу. Нам надо сделать всё так, чтобы потом как можно меньше писать объяснительных.
Он не стал конкретизировать, что возможно навсегда усыпил госпожу Цую в своём гневе. По дороге он отрапортует Каину полностью, но начинать рассказ с этого факта было противно.
— И что прикажете делать с этими? Некоторые вроде как ещё дышат, — Сэкки кивнул на ближайшего из поверженных врагов, и вдруг его как иглой уколола запоздалая мысль:
— И… постойте… Их должно быть десять! Здесь меньше!
Скольких нейтрализовал Каин когда попал в плен? Сколько могло остаться в укрытии? Могли ли они разделиться, кто-то мог быть позади

Гэнин с долей грусти покидал особняк Фукити, куда они доставили наследницу. Теперь, когда подробности всей этой неприятной истории были известны не только главам двух семей, но и стали достоянием широких масс, жизнь девочки едва ли будет простой. Допросам и расследованиям ещё только предстояло состояться, а о том, сумеют ли недолюбливающие друг друга богачи договориться о её судьбе, говорить было и вовсе уж рано. Синоби сделали своё дело и наутро покинут Ивао – что будет дальше для них останется за рамками забот и беспокойства. Для неё же всё едва ли закончилось.
В этот раз улизнуть от разговора с градоначальником Сэккэю не удалось, и пришлось дополнить картину со своей стороны. Но как бы отрешённо он не рапортовал, в душе он по-прежнему чувствовал себя отвратительно, коря себя, что совершил очень много неправильных вещей. Мальчик пытался оправдаться перед собой тем, что таков был путь, и главное результат. Но всё равно не мог так просто принять то, с какой холодностью вовлекал в дело гражданских; всё ещё чувствовал отвращение от совершенного убийства. Убийств.
Кажется, в какой-то момент он погрузился в полудрёму и встрепенулся лишь тогда, когда Каин получил все необходимые для резиденции Цутикагэ бумаги и заверения. Он был полностью согласен с напарником: Ивао ему совершенно не нравился. Город надолго останется у него в воспоминаниях холодным и серым. Что же до мальчишки-наследника, то его Сэкки так и не увидел. Но смел надеяться, что тот ещё слишком мал, чтоб в голове формировались образы мести. Во всяком случае Сэккэю очень не хотелось бы спустя много лет вновь слышать о разборках Фукити и Цую.
Прежде чем отправляться обратно в дальний путь, решено было хоть немного, но восстановить силы. Синоби провели остаток в предложенном им гостевом доме, прежде чем покинуть город.
***
Уже во время следующего привала, когда Ивао остался далеко позади, Сэккэй всё же решился задать своему напарнику вопрос:
– Сэмпай... Вам бывает стыдно за то, что приходилось делать?
Вопрос был сформулирован коряво и несколько обрывисто. Но как сформулировать его лучше, Сэкки не знал. Слишком много всего перекрывалось в его рассуждениях, слишком комплексным был вопрос, чтобы можно было спросить чётко и односложно. И он решил пояснить:
– Мне снова было страшно, – мальчик помнил, что в прошлый раз обещал, мол, «этого не повторится», но, выходит, не сдержал обещания, – и чтобы заглушить его, я... убил.
Ему не хотелось быть слабым, не хотелось ныть. Но в то же время он боялся, что может оказаться просто убийцей, пускай и оправданным какими-то целями. Ему казалось, что будь он сильнее, умнее и храбрее, и ему не нужно бы было действовать так грубо и проливать кровь слуги и охраны госпожи Цую.
– Я зачем-то запомнил их лица... Скажите, как мне теперь из забыть?