Что же, Кенджи покинул территорию госпиталя Скрытого Песка, быстрым нервным шагом выходя за пропускные ворота, древесные решётки которых, вбитые в глиняные стены, противно скрипели. Затем, продолжая свой путь - ещё более быстрым шагом - Кенджи свернул в один из невзрачных переулков Селения, где, убедившись, что его никто не видит, болезненно наблевал в одну из мусорок - спонтанный пережитый стресс оказался слишком велик.  Говорят, Шиноби должен быть не более, чем орудием, вложенным в руку своего господина - никаких эмоций, никаких привязанностей; то есть - никаких слабостей. Да, звучит как достойная [ну, плюс-минус] мировоззренческая парадигма, однако.. Однако - проще сказать, чем сделать, а потому Кенджи блюёт. Блюёт, блюёт и блюёт - жизнь ёбаный отстой; и завтрак, вероятно, не лучше.

Тем не менее, псхоэмоциональные слабости... - преодолимы; он осознаёт это сейчас.

Кенджи вытирает рот бумажной салфеткой, ловя себя на пространной мысли, что не чувствует абсолютно ничего; гнев, ярость, боль - это то, что можно контролировать, лишь изредка давая своим эмоциям своеобразный "выход", и сейчас ему хорошо. Слабости же физиологические... Его живот продолжает крутить, а картинка перед его глазами, казалось, окаймлена чёрной рамкой; в общем, в глазах темнело; и биологическая рука - сука - тоже продолжала дрожать. Так, желая возобладать над своей биофизической - биологической - слабостью, Кенджи до крови закусывает свои губы, старательно отгоняя из головы мысли о своей тошноте; он подменяет их образами, обращёнными к его мечте об идеальном - искусственном - теле... И ему становится - да - несоразмерно легче; он облегченно выдыхает, схаркивая мерзкую кровь.

Да. Да. Да! да. Да!:

Всё это - временно; всё это - "излечимо"; всё это - уйдёт; и он это знает, он к этому идёт, и он к этому уже приблизился, и ему уже... Осталось не так долго. Возможно, совсем чуть-чуть. Возможно, чуточку больше; самую малость - неважно - главное, что скоро; и главное сейчас - перетерпеть всё происходящее вокруг. В том числе - эту миссию и все те миссии, другие миссии, что ожидают его этим бесконечным летом. Он вытирает лицо, массируя свои скулы и лоб, подбородок и нос, глаза - он от всего этого скоро избавится, надо просто продолжать свой путь. И Кенджи его продолжал - шныряя по тёмным переулкам, укрываясь в тенях, он добрался незамеченным до квартиры его цели; расположенная на первом этаже многоквартирного дома - её владелец сейчас был на миссии, и он должен был вернуться к вечеру. До его прибытия Кенджи нужно собрать улики, а также подготовить засаду, но для начала... Влезть в его жилплощадь. Так, нащупав в своей поясной сумке набор отмычек, Кенджи ещё раз оглянулся по сторонам. Убедившись, что остаётся незамеченным, он парой ловких движений вскрыл замок и аккуратно протиснулся в квартиру, закрыв за собой дверь.

Итак, квартира была очевидно мужской, так как вся провоняла носками и колбасой.

От голосов - требуется отделаться. Пауки - не говорят. Уши - не должны их слышать. Не должны слышать - их голоса. Ни сейчас - никогда.

Сжимая свою голову обеими руками, Кенджи корчится на полу, старательно - но непроизвольно - перемарывая свою одежду, в компульсивной попыткой преодолеть свой очередной психоз; немытый и маркий пол оставляет на Шиноби свои отметины, и тот отвечает тем же, начиная несдержанно впиваться ногтями - и далее: зубами - в древесное напольное покрытие; в общем - происходил какой-то ёбаный полный отстой, за которым увлечённо наблюдали пауки, не зная, что сказать; получается, Кенджи заебал и их; и потом [и потому] - закончив уродовать пол, Кенджи наблевал.

<..> Опять.

Паучий шёпот - вместе с тем - окончательно прекратился, не оставляя в этой абсолютной тишине ни звука; лишь остаточная рвота неприятно оседала во рту, скользя по дёснам и зубам. Кенджи отмахнулся, вытирая блевоту - проклятье, он уже заебал и себя выглядеть настолько мерзко; к счастью, его не видел никто - только ебаные пауки <..>

- Проверь кладовку, - что заговорили вновь.

Приводя себя в рассудок, приводя себя в чувство, Кенджи начинал уже не только понимать, что речи пауков - это плод его безумного воображения, но и.. Принимать этот факт - так, говорящие его подспудными мыслями пауки были, в общем-то, абсолютно правы: обыск надо продолжать и, да, кладовку точно надо осмотреть.

Потому - поднявшись - Кенджи не озаботился проблемой, растекающейся по полу блевоты, а сразу перешёл к решению своих рабочих задач, проследовав в кладовую полукомнату, расположенную сразу за спальником подозреваемого в убийстве Генина; отодвинув скрипучие деревяшки, которые являлись дверьми в кладовую, Кенджи мог лицезреть многообразие ящиков и элементы личного гардероба мужика. Обследование ящиков не дало никакой полезной информации - Кенджи даже мысленно отшутился, признавая, что не все маньяки ведут дневники, как то часто бывает в кино; пауки над этой шуткой посмеялись. Обследование же вещей... Среди них были не только мужские, но и женские, аккуратно уложенные под базовые вещи Генина [укрытые ими]. Начав копаться и в них, Кенджи нашёл несколько клочков - судя по длине - женских волос, что соответствовали цвету и структуре волос нескольких жертв, тела которых Кенджи сегодня осматривал в морге.

Принюхавшись к случайному клочку волос, Кенджи ощутил тошнотворный запах спермы, отчего - ведомый своими гетеросексуальными предрассудками - скорчил гримасу отвращения; по-крайней мере, теперь он понимал, как эти волосы использовались... И это - несколько опровергало его первоначальную гипотезу о том, что убийца является импотентом; или - может быть - он испытывал эрекцию тогда, когда совершал убийство и тогда, когда возвращался к нему в воспоминаниях? Ну, возможность узнать это приближалась сама - входная дверь издала протяжный скрип, свидетельствуя о том, что хозяин квартиры вернулся домой... Сильно раньше положенного срока, но, возможно, оно и к лучшему - сомнений в его причастности к убийствам уже не оставалось, а потому следовало его задержать с целью осуществления допроса... Ну, и наказания, само собой - правда, этим уже должно заниматься не Кенджи, а компетентным органам Песка.

Песка, который Кенджи, разумеется, начинал ненавидеть всё больше с каждой секундной - Кенджи ловил себя на мысли, что именно политика Селения довела Генина до этих преступлений, а пауки... Продолжали шептать, склоняя Кенджи к убийству этого мудака; к убийству, которое, может, и желанно, и заслуженно, но которое - недопустимо сейчас.

До Резиденции Кенджи добрался полётом, соорудив Песчаную платформу; медленно дрейфуя над своим родным Селением, он в который раз отдался своим слабостям, в этот раз выраженным в желании просто-тупо сесть на песок: по какой-то странной причине именно эта миссия забрала у него все силы, спровоцировав очередной психоз; что же, видимо он недооценивал степень своей привязанности к той своей эпизодической знакомой, которую и подругой толком-то нельзя назвать. И, так получается, что - если она всё-таки была близка Кенджи - с её смертью он потерял ещё одну [последнюю?] причину оставаться в этом Селении.

Мать? Сестра? - ну, казалось, что на расставание с ними Кенджи будет решительно наплевать.

<..> - Я сделал всё необходимое, - рапортует Кенджи в своём отчёте, [удачно] стараясь выглядеть непоколебимым, - сначала я обследовал тела в морге; потом - проник в квартиру подозреваемого, где и обнаружил неоспоримые доказательства его вины; задержал его и доставил туда, куда надо.

- Более подробно - в текстовом отчёте. Могу идти?

<..> Получив вольную, Кенджи покинул Резиденцию, отправившись на Парящей платформе в сторону прачечной - одежда требовала основательной прочистки после сегодняшних мероприятий на полу в доме убийцы; а голова же... Казалось, её уже не получится прочистить никак - оставалось радоваться тому, что голоса перестали шептать своё говно хотя бы на время, хотя бы сейчас.