Сэккэй сдержал обещание, и утром дня, следовавшего за возвращением из южного патруля, действительно отправился в больницу, показавшись врачам и получив надлежащее обследование своих ранений. Благодаря своевременной помощи напарника рана в плече заживала очень быстро, как и последствия попадания в радиус взрыва печати. И пускай движения всё ещё были немного затруднены, но мальчик чувствовал себя более чем дееспособным.
Не желавший терять времени впустую и предаваться самокопанию — прогресс — уже через день Сэкки вновь отправился в резиденцию правительства Ивагакурэ, чтобы получить задание. Тренироваться в деревне ему в ближайшие дни было не с кем, и сейчас только получение реального жизненного и боевого опыта могло сделать его сильнее. Потому, скрывая свежие бинты под одеждой, он был готов получить очередную задачу.
Поднявшись в зал ожидания очередным июльским утром, мальчик с удивлением обнаружил, что на месте отсутствует привычный ажиотаж и гомон синоби, ищущих себе задачи. В прошлый раз он чувствовал, что легко мог бы затеряться в толпе. В этот раз в зале находились лишь он, да ещё один человек. Это заставляло задуматься о волнообразности спроса на услуги синоби. А также на то, что в начале недели гораздо больше людей со свежими силами ищет приключений на свою голову, в то время как к её концу многие ещё просто не успевают возвратиться со своих прошлых миссий, и потому у администрации появляется избыток незакрытых задач. Было ли это наблюдение истинным, Сэккэй не знал, но долго решать эту головоломку не стал, обратив внимание того человека, что тоже искал сегодня занятие.
Отчего-то он совершенно не удивился, что этим человеком оказался Каин. Жизнь постоянно подкидывала ему в напарники уже знакомых людей. Оно и к лучшему, и парень приветственно кивнул старшему в ответ. Детали миссии, обрисованные дежурным синоби, также оставили мальчика довольным. В этот раз они заранее знали, кто их противники, заранее знали, где их следует искать и чего ожидать — иными словами, в отличие от прошлых событий, именно они находились в позиции силы. Оттого и Сэкки был настроен решительно, обещая самому себе не подставляться, как это было недавно.
Следуя за Каином по магазинам, мальчик погружался в подробный текст задачи, выпросив у напарника свиток для ознакомления. Покупать он всё равно ничего не собирался: всё самое необходимое он в этот раз предусмотрительно взял сразу с собой. Потому вместо этого изучал проблему.
Речь снова шла о наёмниках — небольшой численности, судя по предоставленной информации, но зато представлявших собой полноценных синоби. Снова нукэнины и предатели? Из Ивагакурэ или из одной из соседних стран? Сэккэй в мыслях возмущался тому факту, сколько на территории его родной земли бродило подобных отбросов, использующих навыки, что им дала родина, для того, чтобы этой же родине навредить. Он всё ещё не принимал мотивов, которым следовали те люди, и заранее обещал им плохую кончину.
Вопрос напарника, вырвавший его из чтения, застал немного врасплох:
— Обувь? Да вроде нет… — он ответил несколько растерянно. В северных горах настолько холодно, что не хватит собственных ресурсов тела? Даже в середине лета? Мальчик не помнил, чтобы хоть когда-нибудь его беспокоили холода. Кажется, это был чуть ли не один из самых первых аспектов, которым учили детей в Академии: пока в твоём теле струится энергия, пока ты способен генерировать чакру, умереть от заморозков тебе не грозило. О наличии же экстремальных холодов Каин бы, наверное, предупредил прямо, а не вопросом? Неужели Сэкки в его глазах выглядел слабаком, не способным справиться с простейшим аспектом? Это удручало.
Напарники выдвинулись за пределы деревни, сначала просто на запад. Только в этот момент Сэкки понял, насколько далеко им предстояло отправиться вглубь Страны. Ему сложно было даже прикинуть, сколько времени займёт их путешествие. Дней пять? Неделю?
— Сэмпай, каков наш маршрут? — Не сдержал вопроса Сэкки. В этот раз задание не давало чётких инструкций на этот счёт, и мальчик уточнял: — Нам нужно торопиться, мы пойдём напрямик?
— И… — немного замявшись, продолжил Сэкки, — Мы пройдём через столицу?!
Интерес охватил его разум. Увидеть крупнейший, богатейший и красивейший город в стране — разве эта идея могла не захватывать? Что-то даже более впечатляющее, чем Селение Скрытого Камня.

Информацию о месте одной из ночёвок Сэккэй воспринял с некоторым сомнением, но всё же спокойно. Едва услышав новости, он было зарделся, но коль скоро Каин пояснил причины, столь же скоро и мальчишка перестал воспринимать сказанное в порочном ключе: раз так лучше для задания, значит, так лучше задания. Да и до того момента ещё два дня, слишком уж он гипотетический. А вот над вопросом, что именно он хотел бы увидеть в великом городе, он действительно задумался. Он слишком мало знал о том, что происходит вокруг, и сейчас искренне пообещал себе при первой же возможности заняться изучением географии Страны Земли. На вопрос же Каина он ответил нечто невнятно-уклончивое: его привлекло описание Каменной аллеи, но он бы не отказался посмотреть на всё и сразу — на что бы только нашлось времени.
Дуэт выдвинулся на запад, но довольно быстро свернул севернее, и довольно скоро на горизонте по правую руку замаячил знакомый силуэт хребта Сибару. Как понял Сэккэй, в ходе миссии им предстояло подняться высоко в горы; однако он был не уверен, что те горы, что лежали так далеко, принадлежали той же гряде, что и Сибару. Потому для него было логично, что двое корректировали свой маршрут, двигаясь на северо-запад, но в то же время пока не подходя слишком близко к горам, чтобы не тратить силы на набор высоты.
В этой части страны Сэкки ещё не был, но поначалу пейзажи не сильно отличались от прочих. Скалы, степь, редкие заросли. Но чем дальше они продвигались вглубь страны, тем цветней и разнообразней становилась степь, всё чаще сменяясь зарослями и пролесковыми лугами. Не исчезал и характерный для Страны Земли ландшафт цепей холмов, впадин и редких одиноких возвышенностей.
Но вот, уже почти на закате, и этот вид вновь сменился. Маршрут Каина с Сэккэем сблизился с направлением главной дороги страны, да и они уже были глубоко в обжитых землях, и в какой-то момент и слева, и справа от их пути зазеленели пашни и фермы. Поначалу Сэкки даже и не понял, что это именно здесь начинаются сельские угодья, снабжавшие всю страну пищей. В его голове пахотные поля ассоциировались с жёлтым цветом и сухими бобами, и он далеко не сразу сообразил, что простиравшиеся повсюду ряды зелёных растений — это соя, фасоль, а местами и пшеница. А когда сообразил — вновь восхитился. В первую очередь масштабом.
В самом деле, он никогда не задумывался, сколько людей живёт только лишь в одной Ивагакурэ. А ведь это было одно поселение среди сотен больших и малых, разбросанных по стране. Вокруг той же Ивы Сэкки ни разу не видел ничего похожего на большое производство еды. А разгадка была вот она: большая часть всего того, что ели в стране, не считая даров моря, культивировалось и растилось в самом её сердце, где был наиболее мягкий климат. Интересно, насколько сложно было управлять и распределять потоки провизии по такой большой земле? Этим явно занимался не Цутикагэ, а люди даймё — и с такой перспективы работа резиденции последнего выглядела чуть ли не важнее военной мощи Селения Скрытого Камня.
***
Ночевать в открытом поле или же проситься на ночлег к фермерами синоби не стали, благо вскоре они достигли очередного перелеска у ручья, отделяющего внутренние области Страны друг от друга. Здесь и было решено заночевать после целого дня пути. Задачи были распределены достаточно быстро и представляли собой в основном бытовые вопросы — эта местность не сулила опасностей. И пока Каину предстояло обустроить ночной лагерь, Сэккэй был отправлен к ручью за отловом рыбы. Задача не была сложна для ловких пальцев мальчишки, и спустя несколько десятков минут он вернулся с уловом из двух ночных судаков и сома. Этого определённо должно было на какое-то время хватить.
В пламени костра судак запекался быстро, но этого времени вполне хватило на то, чтобы мальчик сумел переодеться в сухое после рыбалки и наскоро сменить повязку на плече. Помощи Каина в столь простом деле он бы постеснялся, да и не так уж это было и сложно сделать самому.
За поздней трапезой из жареной рыбы и столь любимых Сэккэем орехов, он вдруг неожиданно для себя задумался о своём напарнике. Вместе с Каином он провёл уже несколько миссий, сколько-то дней подряд они были единственными спутниками и собеседниками друг для друга. Оглядываясь назад, мальчик чувствовал, как их дуэт изначально вёл себя так, словно они давно знакомы и не нужно было никакой притирки. Но это ведь было неправдой: Сэкки не знал о своём спутнике ровным счётом ничего. И речь в первую очередь шла о Каине как о человеке. А потому:
— Сэмпай, — в разгар короткой трапезы обратился к напарнику Сэккэй, задолго до того, как тот мог бы скомандовать отбой, — пожалуйста, расскажите о себе.
Вопрос мог прозвучать внезапно, слишком размыто, чересчур лично или же чрезмерно любопытно. Потому мальчик поспешил сразу конкретизировать свою странную просьбу, очертив наиболее важный для себя самого аспект:
— Что вами движет, куда и почему вы стремитесь? Для чего делаете то… что делаете? — за последней фразой мог угадываться как намёк на «эксперименты», свидетелем которых невольно стал Сэкки в прошлый раз, так и общая размытость смысла жизни синоби. Для юного гэнина вопрос поиска себя всегда был очень важен, а потому услышать чужой ответ — от человека, что он уважал — представлялось не менее важным.

Мальчик слушал рассказ, взглядом невольно цепляясь за монотонные движения рук медика, разделывающего очередное растение из своей коллекции и готовящего из него вытяжку. Но за процедурой превращения перетёртых порошков в концентрированную жидкость он если и следил, то совершенно не фиксировал в голове происходящее — всё его внимание и слух были обращены к словам. Был ли Каин хорошим рассказчиком, была ли его предыстория богата событиями, или же то было следствием интереса самого Сэкки, но он запомнил практически всё сказанное. Порой слова Каина были метафоричны, но мальчику казалось, что он всегда улавливал суть.
Когда же дело перешло от прошлого к будущему, то интерес повысился вдвое. Можно сказать, мальчик здесь и сейчас заложил основу новой коллекции у себя в голове. Коллекции людских взглядов на жизнь, коллекцию философий синоби, коллекцию характеров людей, что он уважал. Пока что эта коллекция была очень маленькой, но он не сомневался, что со временем она разрастётся. И какую-то часть этого калейдоскопа суждений он определённо положит в основу своего собственного пути. Он вдруг понял, что отчасти уже даже начал это делать: философия Каути, от которой он услышал кусочек почти два месяца назад, неожиданно прочно в нём поселилась. Сейчас же от Каина он слышал нечто совершенно иное.
Если Каути говорил об объединении всех синоби деревни единой идеей, где все связаны иерархическим доверием и чувством долга, и при необходимости готовы были пожертвовать собой ради общего блага — то от слов Каина веяло индивидуальностью и стремлением отделить себя и дорогих людей в обособленную от всех остальных группу. Кажется, напарник жил не абстрактным долгом перед страной, а продлением спокойной жизни близких — ни о какой иерархии и слепом доверии речи тоже не шло; как минимум, в той плоскости, что приоткрыл Каин.
«Ты можешь попробовать что-то исправить только пока остаёшься живым, да?» — Всплыла в голове мальчика фраза, которую в круговороте событий прошлых дней он совсем позабыл. Это действительно было сильной мыслью, которая только сейчас в полной мере понравилась Сэкки. Заставили ли Каина прийти к ней виды в госпитале или же личные трагедии, он уточнять не стал, уловив саму суть: однажды направление жизни напарника сменилось, и теперь было именно вот таким.
В завершении же ночного разговора напарник поведал младшему тайну своей родословной. Причин секретности этой информации Сэкки не понял, но Каин выразился достаточно ясно, чтобы мальчик держал рот на замке, даже если важности сведений не осознавал. Тот человек — Кадафи — был в его памяти грозным и властным человеком с необычайными способностями, но не более того. Стало очевидно, что и в деревне он играл важную роль, но какую? Второй раз за день Сэккэй пообещал себе основательно порыться в истории родного дома. Особенно в современной.
***
Заснул мальчик усилиями снотворного крепко. Но и проснулся мгновенно, едва лишь Каин приблизился, чтобы разбудить напарника в окончании смены. Сэкки чувствовал себя гораздо лучше, чем вчерашним днём: плечо уже почти не беспокоило, а чистый сине-фиолетовый цвет предрассветного неба обещал новые открытия.
Каин так и не раскрыл ему сути своих экспериментов над собой, но Сэккэй не расстраивался и не настаивал. Всё равно он вряд ли бы понял хоть что-то, даже реши напарник погрузиться в детали. Достаточно было, что старший предупредил об уязвимости и тот знал, чего ожидать. И того, что Сэкки мог додумать, что всё это часть какой-то работы Каина над совершенствованием собственных медицинских познаний.
Короткое дежурство прошло без сучка без задоринки: в этих краях едва ли могла грозить опасность, кроме назойливого летнего гнуса. Зато этих часов было достаточно, чтобы полностью переварить в себе вечернюю беседу. Уже после рассвета, собирая лагерь и поглядывая на Каина, убеждаясь, что всё в порядке, мальчик удовлетворённо хмыкнул себе под нос, завершив писать воображаемое эссе-рассуждение.
В скором времени два гэнина продолжили путь в своём среднем темпе. Уже после полудня они должны были достичь стен великого города, но Сэкки приберегал эмоции до того момента, когда увидит их лично, не строя никаких ожиданий в надежде на остроту первого впечатления. Зато чего он не жалел совершенно, так это стремления впитать в свою память каждый уголок увиденного по пути.
— Сэмпай, это же просто орех?
В какой-то момент Сэкки не удержался и остановился перед высоченным деревом в одном из множества пролесков на их пути. Все деревья здесь впечатляли и выглядели ухоженными, словно это был даже не лес, а дикорастущий сад. Но одно конкретное привлекло внимание больше всех остальных. Под сорок метров высотою, с необъятным стволом и пышной кроной, оно явно было самым старым в окрестностях. Сначала мальчик даже подумал, что это какое-то особенное дерево, но, присмотревшись, узнал самые обычные листья царского ореха. Просто раньше он никогда не видел настолько старого и большого его представителя.
— Эй! — Засмотревшись на крону, Сэкки упустил быстрое движение перед глазами и лишь после почувствовал хлопок по плечу, и как что-то стянуло с руки повязку. Крупная серая белка, привлечённая отблеском от металла, набралась наглости и стащила протектор прямо перед носом у его хозяина.
— Какого чёрта? Отдай! — Запоздало мальчик попытался ухватить озорника за пушистый хвост, но пальцы цапнули лишь воздух. В пару прыжков зверь соскочил по телу мальчика и, волоча в лапах металлическую повязку, отбежал по земле на пару метров, ехидно уставившись на обдуренного Сэкки. Такой шутки мальчишка не понял, и в прыжке попытался покрыть расстояние до белки, но снова поймал лишь воздух и получил от зверька лапами по голове, когда тот отталкивался, отбегая ещё дальше.
— Да чтоб тебя!.. — Сэкки понял, что местные белки часто имеют дело с людьми и, судя по всему, порой воспринимают их в роли забавы. Вот только бегать по всей роще и тем более карабкаться по веткам за бельчонком, пока тому не надоест таскать за собой умыкнутую вещь, ему совсем не хотелось. Надо было хватать его, пока тот не убежал далеко.
— Беги, Сэккэй, беги, — перед самым рывком хлопнул его по спине напарник, и мальчишка ощутил, словно его прыжок стал дальше и быстрее. В миг преодолев разделявшее его и белку расстояние, Сэкки вновь попытался схватить негодяя. Тому лишь в последний момент удалось припустить в сторону ближайшего ствола, но мальчик успел перерезать путь к спасению на деревьях, и зверёк, не ожидавший такого прироста прыти у подростка, поспешил сдаться. Возмущённо фыркнув что-то понятное лишь белкам, он швырнул повязку наземь, и припустил задним ходом куда-то вглубь леса.
— Вот это да… — Только и смог выдавить из себя Сэкки, затягивая протектор на законном месте на плече потуже, чтобы больше точно никто не мог её легко развязать, как вдруг его осенило: — Сэмпай! Так это ваших рук дело! Тогда, на перевалах!
Он осознал, что уже ощущал эту странную лёгкость и простоту движений. Также в обществе Каина. И сейчас было трудно не понять, что именно напарник и его хлопок стали катализатором.
— Что это за техника такая?! — Ему не терпелось узнать ответ, как от чистого восторга и любопытства, так и из тут же осознанного её потенциала.
***
В какой-то момент редкие фермы стали попадаться всё чаще, затем начались выселки и незадолго до наступления вечернего часа Каин с Сэккэем достигли застенков. Для мальчика было в новинку, что вовсе не все дома находятся за границей селения, и многие люди живут в своих просторных, добротных домах гораздо раньше, чем вырастают стены непосредственно города.
А спустя ещё какое-то время они, наконец, достигли стражи на восточных воротах столицы.
— … цель прибытия? — Синоби на воротах, после первой проверки документов, задал вполне логичный вопрос. Сэкки покосился на Каина с немым вопросом: «Сейчас мы просто туристы?». 

Всю остававшуюся дорогу до города мальчик размышлял над словами Каина о чудесных техниках, что открывало ему мастерство в Стихии Земли. Почему чудесных? Потому что звучало больше похоже на магию, чем на то, что Сэкки обычно представлял себе, когда кто-то использовал приёмы этой Стихии. Почувствовать себя быстрее и легче; утяжелить так, что не сможешь и пошевелиться; и сделать так, что человек… воспарит? Прям вот так вот, в самом деле? Недоверие мальчика смешивалось с восхищением и воспоминаниями о том, что он своими глазами видел того, кто точно умеет летать.
Но почему же этим не пользовался каждый синоби в Ивагакурэ?! Ответ напрашивался сам собой: достичь таких высот и узнать так много, чтобы овладеть подобной техникой, дано далеко не каждому. И это делало Каина в глазах мальчишки ещё выше — почти что наравне с теми легендарными Вторым и Третьим, что тот упомянул в своей речи. Пускай не по силе и не по деяниям, но по внутренней крутизне точно. С сожалением же Сэкки параллельно осознавал и то, что самому ему едва ли когда-нибудь достичь подобных высот. Токари-сэнсэй и Тато говорили ему, что в основе его основной силы лежит Стихия Земли, но он ни разу в жизни не чувствовал себя способным даже прикоснуться к её изучению. Во всяком случае пока что.
«С другой стороны, — мальчишка тряхнул головой, — у каждого ведь должны быть свои особенности, да?»       
Тем временем дуэт достиг своей цели, и Каин провёл своего спутника через величественные ворота, став полноценным проводником в новом городе. Все мысли о техниках и Стихиях тут же вылетели вон из головы мальчишки, захваченного впечатлениями.
Войдя по главной из дорог, соединявших столицу со Страной, Каин с Сэкки попали сразу же в наиболее впечатляющую её часть. Мальчик поймал себя на мысли, что на мгновение даже позабыл, что уже вечер и за городом царили сумерки — великолепие разноцветных огней окон, фонарей и вывесок, а также непередаваемый городской шум для непривычного взгляда создавали впечатление яркого дня. Стараясь не терять из виду спину Каина, Сэкки оглядывался по сторонам, то и дело замирая перед каким-либо особенно заинтересовавшим его зданием. В Ивагакурэ почти все постройки были выполнены из скального камня, и пёстрым назвать город можно было назвать едва ли. Сэйхин и Токунага производили скорее впечатление отталкивающие; какими бы большими и людными они не были, но мальчику врезались в память только лишь рабочие районы да трущобы. Здесь же, в туристическом районе крупнейшего города, он не переставал удивляться.
Из своих уроков в Академии он помнил, что столица была одновременно и одним из самых старых городов Страны, а потому неудивительно, сколько разных стилей и необычных по форме решений здесь можно было найти — именно им поначалу и дивился Сэкки.
Шаг за шагом среди огней всё больше стало встречаться красных, заключённых в томные бумажные фонари, а улицу окутал дурманящий цветочный запах. Мальчик отлично понимал, куда держит путь его напарник и, не особо веря в успех, попытался предложить альтернативу:
— Каин-сэмпай, а может всё-таки гостиница поближе к воротам?
Но старший проигнорировал попытку Сэккэя стушеваться. Наверное, это было справедливо: если и было, что возразить по существу, то нужно было это делать заранее, когда ещё только зашла речь о характере ночёвке.
— Сэмпа-ай… — С тяжёлым вздохом попытался Сэкки ещё раз, но Каин был непреклонен, и пришлось-таки исполнить технику превращения, чтобы не вызывать лишних вопросов. Впрочем, отчасти, мальчик немного подыгрывал ситуации, надеясь позабавить старшего напарника своей реакцией. Но это не значило, что реакция была неискренней.
Проследовав за мужчиной в одно из заведений с мыслью, что, похоже, Каин знал, куда шёл, Сэкки попеременно отправлял свой взгляд то вокруг, то в пол. В голове мальчика бордель ему представлялся тем местом, где, стоит лишь переступить за порог, как тебя тут же должны облепить полуобнажённые девушки. Этого, увы, не произошло, и теперь юноша с любопытством изучал интерьеры, пока Каин договаривался о съёме комнаты. Тёмный бархат, сладкий аромат розовых духов и тишайшая атмосфера. Сэккэй догадался, что его привели далеко не в самое простое и дешёвое место. О предназначении заведения говорили лишь весьма изысканные изображения полуобнажённых тел в золотистых рамах — именно они и заставляли юношу переводить взгляд в пол, чтобы Каин не дай бог не заметил интереса подопечного. Задание же как никак!
— Желаю вам приятного уединения, — мягко улыбнулась женщина, говорившая с Каином, и провела ладонью, указывая дорогу.
— Сэмпа-ай!.. — Как только они отошли достаточно, чтобы возглас не услышали, снова воззвал к совести Каина красный как рак Сэкки. Он отлично уловил те самые нотки в прозвучавшем «приятного уединения», и осознал, что Каин со своим спутником только что снял одну комнату на двоих в столь специфичном заведении. Хоть бы никто не узнал, хоть бы никто не узнал…
***
Стоило им обустроиться, однако, как смущение мальчика быстро прошло. Да, для него это были весьма необычные, если не сказать странные, апартаменты, но от этого можно было абстрагироваться. Красный так красный. Бархат так бархат. И даже на подтрунивая со стороны Каина после второго или третьего раза он перестал тушеваться, а уже добродушно скалил зубы, показывая, что прикол, конечно, добротный, но больше на него он не поведётся.
После водных процедур и вовсе для шуток места не осталось. Несмотря на поздний час, напарник решил устроить для Сэккэя неожиданный ликбез. Если его и предупреждали о том, что планируется лекция, то он умудрился это совсем упустить из головы. Но несмотря на тяжёлую к вечеру голову безропотно сел внимать. Тем более что всё, что когда-либо рассказывал Каин до этого, чуть ли не тараном расширяло стены его кругозора.
Начало, впрочем, было весьма лёгким. Возможно, именно поэтому Каин и решил начать с рассказа о медицинских инструментах и первой помощи? Этому обучали всех синоби в Академии в той или иной мере. Боец, находящийся на задании, должен в случае чего уметь наложить шину или жгут, остановить кровь или зашить рваную рану. Да, без помощи полноценного медика это едва ли станет надёжной мерой, но тем не менее. Многое из тех курсов Сэкки помнил, но многое, как оказалось, и позабыл. А что-то из рассказа Каина и вовсе никогда не знал.
Дальше пошли вещи новые. Каин не рассказывал слишком детальных подробностей о том, из чего он и другие медики делают  пилюли и мази — мальчик бы всё равно не смог этого уловить и запомнить — но зато сосредоточился на практических аспектах, что было стократно полезней. В какой-то момент Сэкки невольно даже задумался о том, что он невероятно везуч и судьба посылает ему в товарищи прекрасных людей. Каин жертвовал своим временем сна ради того, чтобы просветить гэнина в аспектах, которые тот, будь он прилежным студентом, мог бы и так знать. Сэкки был благодарен.
Наконец уроки подошли к концу. Надеясь, что запомнил большую часть и сожалея, что не имел под рукой листов для записей, Сэккэй откинулся на мягкий матрас кровать. Тот буквально облаком обхватил его тело, тут же даря ощущение, что сон сейчас бы был отличной идеей. Но прежде чем мальчик успел к нему подготовиться, Каин припомнил свою «угрозу», и потребовал от Сэккэя столь же взвешенного ответа о планах на жизнь, что прошлой ночью дал сам.
— Ох, я надеялся, что вы забудете, — Сэкки подобрался на кровати. Столь живописных поз, как Каин, он принимать не умел, потому просто уселся, скрестив ноги.
— Почему вы считаете, что я хочу исследовать «своё происхождение»? — Начал он с вопроса на вопрос. Не потому, что хотел нагрубить, а чтобы отсрочить необходимость ответа.
«Сэмпай, вы бьёте прямо в сердце. Что я могу вам рассказать о себе? В сравнении с вами я бездомный и бесцельный пацан, придумывающий самые разные оправдания для своих сиюминутных решений».
И всё же отвечать было нужно. Каин был с ним откровенен. Наверное, откровенность в обмен была бы справедливой ценой. Главное не переходить на нытьё! Самое главное — не переходить на нытьё!
— Чья бы кровь во мне ни текла, её силу я уже знаю. Моим напарником не зря назначили достопочтенного сына Цутикагэ, — как величать Масааки в присутствии Каина Сэкки не знал и предпочёл использовать стандартную формулировку, даже если она в данной фразе и могла выглядеть бахвальством и детской непосредственностью. А вместе с ней он недвусмысленно давал понять Каину, о какой же именно силе речь, всё ещё неумело играя в игру «я не выдаю тайну напрямую, но очень старательно намекаю».
— Проблема ведь не в том, что я не знаю, откуда она. Проблема в том, что я не умею ей пользова… — на половине фразы Сэккэй осёкся.
Боясь за свою жизнь и за жизнь Каина на прошлом задании, постоянно ожидая нападения несуществующего врага, он совсем позабыл тот факт, что тогда использовал технику Минного кулака, практически не задумываясь, чуть ли не на автопилоте. Перед глазами снова возникло удивлённое лицо синоби-предателя, пытавшегося схватить окаменелой рукой назойливого мальчишку. И как через секунду его сметает сокрушительной взрывной волной. Словно слайды припомнил он окровавленные ошмётки, что остались от той самой руки, и ожоги на теле. Он не чувствовал ни страха, ни отвращения, но отчего-то сейчас у него мелко задрожала ладонь, которая тогда и нанесла удар.
«Что я чувствую?» — Это не было и торжеством или радостью. Приятные и холодящие аспекты перемешивались друг с другом, не давая сформулировать точный ответ. Но пауза затягивалась, и, в конце концов, Сэккэй тяжело вздохнул, придавая своим юношеским проблемам большей важности, чем они, возможно, стоили. И начал говорить уже максимально открыто.
Он рассказал ночному собеседнику о том, что стал на путь синоби потому, что не хотел пропасть в этом мире никем. Рассказал о том, как поддерживал свою мотивацию мыслями о том, что хочет отомстить убийцам своих родителей и как год за годом эта мотивация стиралась, открывая новые грани несостоятельности. Рассказал о том, как во время знакомства с командой чуть было не подорвал учителя и себя, что и привело его на долгие месяцы в больницу на реабилитацию. Рассказал, что сейчас всего себя отдаёт на то, чтобы понять, для чего в нём появилась сила генома, и как её контролировать. О том, что уже сделал значительные шаги во втором вопросе и даже смог недавно применить свои силы в бою. Но всё ещё не знает, что делать с вопросом первым.
— Наверное, единственное, что мне близко — это спокойствие нашей земли и её людей… Я знаю, как это звучит! Пожалуйста, не смейтесь. Просто… Я не могу придумать ничего другого. А жить совсем без мечты, без цели не хочется. Поэтому… Селение не дало мне умереть, когда я остался один. И я чувствую свой долг перед ним.
— Ну а что до моих предков: я не знаю. А что, если среди них были убийцы и преступники, станет ли мне от этого легче контролировать Стихию Взрыва? А если среди них были выдающиеся люди и великие ниндзя? Чем это может помочь? Есть только я сам и моя необходимость стать сильнее.

Несмотря на обилие информации и пищи для размышлений, заснул Сэкки очень быстро, едва только голова коснулась подушки. А проснулся, сменяя Каина в два предутренних часа, бодрым и свежим — уже второй день подряд. Тяга к новому дарила силы. Потому, едва только напарник объявил, что они готовы выходить, как он мгновенно оказался у выхода из странного места, чуть не забыв применить вновь технику превращения, чтобы не вызывать вопросов.
Как и обещал, Каин провёл младшего соратника вдоль главных достопримечательностей города. Первой из которых стала легендарная Каменная аллея. Сэккэй припоминал, что когда-то слышал о ней, но именно описание Каина зажгло в нём любопытство, а потому он заранее вытягивал шею, чтобы завидеть её ещё издали. Пусть окружающие люди мешали полностью насладиться видами и своими мыслями, а также отвлекали от рассказов напарника, но всё равно это сулило необычайный опыт.
Статуи даймё, со спины которых дуэт и вышел к аллее, мало интересовали мальчика. Он прилежно выслушал речь Каина о том, как изменялась и формировалась Страна Земли, как сложились нынешние отношения между синоби и феодальной системой, как первые даймё пытались получить абсолютную власть. В формате истории — а местами отчасти даже и сказки — это было увлекательно, но глаза подростка всё время косились на другой берег символической каменной реки между статуями. Там, разделённые дубами, высеченные в камне стояли сильнейшие и мудрейшие синоби своего поколения, правители Селения Скрытого Камня. И когда Каин повёл мальчика к первому из них, по спине Сэкки пробежали мурашки.
«Первый Цутикагэ — отец-основатель, объединивший кланы Страны Земли под своё правление. Второй Цутикагэ — давший знать миру о мощи Селения. Третий — непоколебимая опора пяти поколений, спасший мир от погибели. Четвёртая и Пятый — хранители мира и Воли Камня…»
Несмотря на своё название — Каменная аллея — статуи были высечены вовсе не из обычного камня. Зеленоватый мрамор в лучах июльского солнца придавал фигурам бывших правителей особой стати. Как заговорённый, Сэкки повторял про себя заученную наизусть ещё в Академии последовательность правителей Ивагакурэ и их высокие эпитеты. Почему-то именно сегодня, под взглядом застывших изваяний, эти имена обретали какое-то особое, сакральное значение в его голове. Он осознавал, что эти люди несли на своих руках спокойствие всех жителей скалистого края.
Каин рассказывал о легендарных людях и их деяниях, пока они шли от одного постамента к другому, и вот достигли последнего в величественном ряду.
«Хорикава Гинко, Шестая Цутикагэ», — как и у прочих, Сэккэю не нужно было обращаться к табличке, чтобы сразу же осознать, кто перед ним. Куноити была ещё жива, и в официальной номенклатуре для неё пока не утвердили эпитета. И всё же именно эта статуя вызывала у мальчика наибольшее благоговение: оттого, что её он ещё смутно помнил на посту и даже в форме синоби. Из всех светил с этой аллеи это было для него самым близким. Напарник же тем временем рассказывал о войне, пришедшейся на правление Шестой, и недвусмысленно намекал, кто стал толчком конфликта Ивы и Конохи. И под спокойный голос Каина в душе Сэккэя разливался океан смешанных чувств. Он не знал, как относиться к этой информации. В его прямолинейном сознании всё прозвучало так, словно бы именно Шестая своей железной рукой отрезала многолетнее затишье в отношениях Страны Земли с остальными Великими Странами. Но в то же время запачкать авторитет Цутикагэ в его сознании было очень и очень сложно.
Мальчик перевёл взгляд правее. Здесь ряд правителей заканчивался, и впереди аллея продолжалась вековыми дубами. Однажды здесь должна будет появиться статуя господина Ооки, Седьмого. Должно быть, пока кагэ хранил свой пост, на аллее его фигуры не ставили. Или же причина была в чём-то ином. В какой-то момент Сэкки задумался о будущем этого ансамбля. Череда статуй не может ведь тянуться вдаль вечно — рано или поздно, но все дубы сменятся грозными фигурами давно почивших правителей, и для новых просто не останется места. Снесут ли тогда люди прежние памятники, или же монументальная значимость тех, кто будет носить титул Десятого или Тридцатого, уже будет не так велика?
После столь сильного эмоционального следа, что оставила Каменная аллея, прочие чудеса уже не могли покорить сердца Сэккэя. Он искренне восхитился магией Изумрудного колодца, искренне был поражён монументальностью резиденции правителя Страны Земли и искренне впечатлён разнообразием городских пейзажей. Но мыслями всё равно вновь возвращался к величайшим из величайших синоби деревни. Благо что и Каин задумался о чём-то своём, завершив исторический курс на сегодня.
***
Как оказалось, напарник совсем не шутил, говоря о том, что полетать Сэккэй успеет. Когда ноги впервые оторвались от земли, в сердце на мгновения даже поселился страх. Ощущения одновременно ужасающие и восторженные. Тело и вестибулярный аппарат сходили с ума, не понимая, на что им теперь полагаться, к горлу подступала тошнота. Но разум оставался чист и ярок: «Лечу! Чёрт возьми, я лечу!».
Под руководством Каина мальчику удалось достаточно быстро понять, как именно его тело теперь ведёт себя в воздушных потоках. Пускай это был лишь первый раз, но тело и на земле слушалось Сэкки прекрасно, оттого напарнику пришлось потратить от силы лишь полчаса, чтобы заставить мальчика пообвыкнуть. Разумеется, присмотр и корректировки старшего были необходимы и дальше, но азы дались легко.
Каин всё беспокоился о температуре. Должно быть, это действительно был важный фактор, знание о котором пришло ему с опытом собственных полётов. Но, опытный, он, возможно, забыл о том, что действительно являлось самым опасным в этой затее. Пока шёл вводный инструктаж, две фигуры парили невысоко над землёй. Но вот затем старший скомандовал постепенный подъём — и вот это было уже действительно страшно. Впервые в жизни Сэкки увидел землю под собой сначала с высоты нескольких деревьев, потом на уровне птичьего полёта и вот, наконец, словно бы смотрел с вершин гор на простирающиеся у ног долины.
Да, вот это было действительно страшно. И Сэкки, глядя вниз, терялся и переставал контролировать свой полёт, из-за чего Каину приходилось несколько раз вмешиваться, стабилизируя своего подопечного. Лишь к концу первого дня их движения мальчику удалось более или менее совладать с собой, и привыкнуть к ощущению полёта в нескольких километрах над землёй. Под вечер — вид заката с высоты небес навсегда остался в сердце мальчишки несмотря на весь страх — Каин скомандовал плавное приземление. Сэкки не знал, нужна ли была передышка Каину, но вот ему определённо точно она требовалась. Едва ноги коснулись земли и сумели сделать несколько шагов по твёрдой почве, он согнулся пополам и выкашлял из себя остатки утренних угощений, отведанных в столице Страны. За свою неловкость в освоении полёта и реакцию организма он уже неоднократно просил прощения.
Неудивительно, что этим вечером не шло речи ни о каких душевных разговорах. Использовав согревающую мазь по настоянию Каина, ведь температура в поднебесье и вправду была не шуткой, мальчишка практически сразу был отправлен на боковую, чтобы отходить от ощущений сегодняшнего дня.
***
Второй день полёта дался ему значительно легче. В какой-то момент он смог абстрагироваться от всех неприятных ощущений и даже позабыть о страхе перед гигантской высотой, на которой они летели. Лицо мальчика впервые озарила улыбка. Постепенно он начал не просто понимать, но и в должной мере осознавать, насколько невероятно-прекрасным было происходящее с ним сейчас.
В этот раз Каин скомандовал приземление уже через час или два. Как он различал с высоты, где стоило бы приземлиться, Сэккэй не знал, но это вновь оказалась безлюдная местность. Игра в птиц помогла значительно сократить время в пути, и к восточным хребтам двое прибыли больше чем на день раньше изначально озвученного срока.
Описав крутой вираж перед приземлением в героическую позу, Сэккэй с довольной ухмылкой посмотрел на своего напарника. В мальчике удивительным образом сочетались ребячество и стальная серьёзность. Так, стоило лишь объявить, что шахты Ивао близко, но дотуда идти уже следует пешком и таясь — как всё веселье с гэнина как ветром сдуло, и перед Каином встал сосредоточенный боец, готовый беспрекословно выполнять приказы капитана. Задание начиналось.

В этот раз Сэккэй принимал на себя роль второстепенной по важности фигуры безропотно. Если тогда, на дежурстве, ему хотелось показать, что он не бесполезный мальчик, только что окончивший Академию, то сегодня всё было иначе: он понимал, что единственная помощь, которую может оказать, это выступить в роли поддержки. Каин был многократно сильнее него, а враги наверняка превосходили если не силой, то численностью точно. Следовало оставаться серьёзным, сдержанным и не нарываться на неприятности.
Серьёзным, если не сказать иначе, стал и Каин. План, что частями продумывался до этого, наконец оформился в его речи полностью. Сэкки выслушал описание того, что хочет сделать напарник, и, даже не видя ещё самих техник, уже представлял их масштаб. Оно и правильно: используя эффект неожиданности, лучше не сдерживаться, а реализовывать его на полную, ведь второго шанса не предоставится, если враги окажутся чересчур опытны.
Эту же мысль он проецировал и на себя. Каин предупреждал, что ему, вероятно, придётся встретиться лицом к лицу с каким-то числом противников. И если всё пойдёт по плохому сценарию, то единственное, за счёт чего сможет получить преимущество Сэккэй, это его врождённая стихия. Пора было переставать быть недоучкой, и начинать реализовывать свой потенциал. У него получалось прежде — пусть случайно или после долгой подготовки — должно было получиться и сегодня. Был только один момент, который висел под вопросом. Каин приказал оставить главаря живым. А насколько это будет возможно Сэкки не знал.
И да, он готов был сражаться насмерть. Заранее боялся вида крови и изувеченных тел. Но готовил себя к необходимости, пряча страх на потом.
Тем временем напарник дал сигнал к началу. Его ход был первым, а подопечный держался в паре метров позади, прикрывая спину и внимательно наблюдая за происходящим. Сначала отвлекающий манёвр, сработавший на славу, выманив и собрав большую часть противников вблизи друг от друга. Ход второй: мальчик почувствовал вибрацию земли под ногами, а затем увидел, как снег и камень буквально пережёвывают неудачливых смертников.
«Полезно взять живым, да, сэмпай?..» — Растеряно подумал Сэкки, наблюдая за оползнем, устроенным своим спутником. Ему сложно было представить, что кто-то мог подобное пережить, но Каину, наверное, сила своей техники была знакома лучше. Просто сам мальчик представлял её иначе: реальность сильно превосходила то, как звучало всё на словах.
«Надеюсь, среди них не было мирных».
Но размышлять и анализировать долго не приходилось. Те, кому повезло не попасть в радиус поражения или вовремя среагировать, перешли в контратаку. И снова Каин практически на корню устранял проблему, и пробитые тела безвольно повисали на острых шпилях. Краем глаза мальчик видел, как один из врагов сумел избежать серьёзных травм, и, пользуясь паузой в техниках гэнина, устремился вперёд. С другой же стороны сближали дистанцию ещё двое синоби, вовсе не попавшие под раздачу последней техники.
На размышления была лишь доля мгновения, в ход шёл холодный расчёт. Прикрывать напарника с двух сторон одновременно Сэккэй не имел ни единой возможности. Значит, ему следовало выбрать одно направление, оставляя вторую угрозу на пускай ослабевшего, но, как он понимал, всё ещё дееспособного Каина. Практически сразу всё решив, Сэкки двинулся вправо, наперерез двои противникам сразу. Он оценивал их небыстрые движения и понимал, что успеет перехватить на приличном расстоянии до цели.
На ходу складывая печати и троясь на нереальные копии, чтобы запутать противников, он был рад, что атакующие тоже стремились сократить дистанцию.
— Порешай пацана. — Бросил тот, что двигался сзади, чуть отставая и обходя траекторию сближения Сэкки. Тот услышал. Очевидно, основную угрозу они видели вовсе не в низкорослом подростке. Что ж, они были правы, но…
«Выходит, этот не главный», — промелькнула в голове мальчика мысль в момент отражения брошенного врагом куная своим собственным. Этим действием он моментально выдал, кто из клонов является настоящим, и среди четырёх ударов, нацеленных во врага, тот предпочёл заблокировать лишь тот, что был реальным, игнорируя клонов.
Удар, касание — взрыв. Сэккэй сейчас даже не стал задумываться о результате: чувствуя что преграды перед его рукой не стало, он тут же миновал поверженного врага, и устремился дальше, туда, где видел перед собой ещё одну цель, что следовало нейтрализовать.
Попытка в панике сложить печати была прервана летящим кунаем, от которого врагу удалось увернуться лишь в последний момент. Буквально на его глазах его товарищ перестал существовать, и сейчас смерть с зелёными глазами летела прямо на него в окружении фантомных копий. Пытаться снова сложить печати, чтобы остановить мальчишку? Встречать удар, рискуя окончить свой путь точно так же? Бежать со всех ног? Последний вариант казался самым разумным.
«Похоже, ты тоже не главный», — где-то на фоне отпечаталось ещё одно суждение. Сэкки не зря был одним из быстрейших гэнинов своего года выпуска. Настичь посредственного врага в нескольких метрах от себя, пытающегося удрать спиной вперёд и следящего одновременно за несколькими копиями, для него не было проблемой.
Удар, касание — взрыв. Ткани детонируют изнутри, не оставляя шансов на выживание. Второй залп уже дался заметно сложнее. Рука тряслась и зудела от напряжения.
«Если бы не эффект неожиданности и трусость второго, это было бы гораздо сложнее», — и снова лишь холодная констатация фактов. Эмоции были намертво стянуты, их черёд придёт, но не сейчас. Коротко переведя дух, Сэккэй поглядел, как дела у Каина с его оппонентом, готовый в случае необходимости прийти на помощь.
Тем временем у края оползня, устроенного напарником, началось движение. Из-под мешанины камней и снега, словно из воды, плавно поднимался силуэт человека — одного из наёмников, в чём не было сомнений. Похоже, каким-то образом ему удалось практически не получить повреждений от техники Каина: то ли благодаря отдалённости от эпицентра, то ли и вовсе как-то удалось ускользнуть или нивелировать действие на себе. Но сейчас он вновь возвращался на поверхность. Сэкки не видел подобной способности ранее — на Укрытие Крота она внешне похожа совсем не была. Но куда больше, чем сама способность, на мальчика производило впечатление то, что противник не стал её использовать для неожиданной атаки. Потому что был настолько уверен в себе?
«Главный?» 
Что следовало предпринять? Пользоваться преимуществом разобщённости, в которой Сэкки, Каин и новый враг находились на примерно одинаковом расстоянии друг от друга? Или же, напротив, стремиться объединиться, чтобы попытаться сыграть в унисоне? То, что ему самому рваться в атаку на этого человека не следовало, мальчик отлично понимал. Был соблазн разгрызть пилюлю, восполняющую силы — запас чакры был наполовину опустошён предыдущими манёврами — но острой необходимости, вроде бы, не было. Да и проявлять слабость на глазах у врага Сэкки тоже пока не спешил.

Новый противник снова посчитал Каина основной опасностью и предпочёл сконцентрировать усилия именно на нём. И снова это решение было неверно. Но если для двух других мертвецов ошибкой стало недооценивать и атаковать подростка излишне расслабленно, то для этого — наоборот, ошибкой стало игнорировать мальчика вовсе. Кто знает, быть может, если бы враг решил напасть в первую очередь именно на младшего, то ему удалось бы взять Сэкки в заложники, чтобы уйти? Но, к своему несчастью, враг рвался в сражение с Каином — куда более профессиональным и, главное, хитрым бойцом.
Мальчик успел лишь только начать движение, чтобы помочь напарнику, как тот уже схлестнулся с врагом, исчезая в облаке дыма. Он услышал приказ и тут же остановился, вдали от клубов густой завесы. Ещё несколько месяцев назад Сэкки бы, наверное, задумался, стоит ли слушаться приказа, призывающего не вмешиваться в бой товарища. Но сейчас уже нет. Тот, кому он доверял, приказал ждать в стороне, и Сэккэй послушно затормозил, веря в успех Каина.
Сражение последнего противника с гэнином и правда оказалось недолгим. Тяжёлая завеса плавно оседала, открывая взору скрючившегося врага у ног победителя.
«Яд!» — Запоздало осознал Сэкки. Что ж, это отлично вписывалось в тот ореол, что уже окружал сына Кадафи в глазах его подопечного. Поняв, что сражение закончено, он позволил себе подойти ближе, держась всё же за пределами снега, окрашенного остатками содержимого ядовитой бомбы.
Комментарий о том, что они переборщили, заставил мальчика чуть внимательнее задержать взгляд сначала на стонущих в беспамятстве поверженных противниках, а затем и на самом Каине. Ему казалось, что он не слышал и не видел в напарнике сожаления, лишь констатацию факта. Может, и правда лишь только казалось? А может и нет. Сэкки с опозданием понял, что и он сам сегодня совершил своё первое убийство. Причём сразу серийное. Он всё ещё не мог позволить себе отпустить поводок эмоций и осознать произошедшее в полной мере. Но даже так его тело легонько потряхивало от стресса и напряжения, а голова гудела осознанием того, что он по воле судьбы сегодня остался жив, а его враги — нет.
Интересно, какой опыт убийцы должен быть за плечами, чтобы начать смотреть на кровь и смерть равнодушно?
Из тёмных проёмов шахты показались рабочие. Их было легко отличить от наёмников по одежде, по походке и взгляду, коим растерянно и испуганно оглядывали они всё вокруг. И всё же Сэкки им не доверял. Прошлое научило его, что обмануть глаза и уши можно очень легко, да и природная подозрительность не позволяла верить в то, что вся банда собралась разом в одном месте и полегла тут же в полном составе. Во всяком случае, приказа расслабиться от старшего не поступало, и потому он не расслаблялся.
Между Каином и наиболее смелым шахтёром завязался диалог. Напарник счёл необходимым дать людям немного разъяснений. А Сэкки про себя лишь посочувствовал беднягам, попавшим в столь странную ситуацию. И, хоть и не стал этого произносить вслух, пожелал им отправить слова благодарности всем богам за то, что техника Каина не вызвала обвал в шахтах, что мог бы окончиться для людей плачевно.
Гэнин перевёл взгляд на двух отравленных наёмников. Каин хотел их забрать — но куда? Тащить за собой до Ивао? Чтобы там связать и попросить чьей-то помощи в транспортировке? Точно же не самим до Селения Скрытого Камня. Даже если напарник может облегчить их вес до пушинки, спуск с гор с двумя пленниками всё равно трудно было представить. Запечатать живых, сопротивляющихся людей в свиток — сумел ли бы такое сделать старший? Кто знает; теперь Сэкки ожидал от своего сэмпая всего, чего только можно представить. В конце концов, возможно, он хотел их просто допросить и затем тоже убить?
Мальчик всматривался в искорёженное болью лицо главаря, как он решил, банды. Так глупо этот человек всё же подставился. Причём дважды. Зачем вообще тому, кто главарь, лезть в самую гущу событий вместе со своими подчинёнными? Не в том ли роль подчинённых в банде, чтобы первыми принять удар и дать боссу шанс сбежать или напасть исподтишка?
Нервы были как струна и готовы вот-вот порваться. Думать о чём-либо было отчаянно тяжело.
— Связать их, сэмпай? Тащим в Ивао? — Пробивающееся напряжение от пережитого слышались и в голосе.

«Пытать прямо здесь?» — Мысль была сухой, совсем не окрашенной эмоционально. Он уже видел способы допроса, применяемые Каином. И, как и в прошлый раз, не находил в себе жалости по отношению к врагам. То, что неистово рвалось наружу и накаляло нервы, пытающиеся сдержать эту бурю, было связано вовсе не с сочувствием к погибшим. Оно было связано исключительно с тем, что убийцей был сам Сэкки.
Чем больше проходило времени, тем сильнее и яснее переходил Сэкки из состояния боевой машины, способной на что угодно, в состояние мальчика, вечно пытающегося понять, кто он такой. Взгляд сам собой оторвался от двоих преступников, что истязались в муках, на шахтёров, занятых неподалёку. Против воли — а может и нет — Сэкки выцепил то, что осталось от тел тех двоих, что столкнулись с его решимостью. Один вид этих тел способен был вызвать дурноту у неподготовленного зрителя.
И это пугало больше всего. Как мог он быть столь хладнокровен? Почему так спокойно оценивал про себя, сколько людей осталось погребено под завалами? Откуда в нём бралась та уверенность действовать, когда в том была нужда? Руки начинало мелко потряхивать, и чтобы избавиться от этой дрожи он ухватился правой ладонью за левое плечо.
Перед глазами уже куда более отчётливо вставали картины исчезающего во взрыве врага. Он совершенно не запомнил этот образ во время короткой схватки, и воображение сейчас украшало вид невиданным подробностями. Но вот, словно спустя пару слайдов, фантазия подбросила ему альтернативную вселенную. Каждой клеточкой тела он будто бы ощутил, как жар и чудовищная сила рвут его на куски, как обрывается внезапно жизнь, ещё утром радовавшаяся солнцу.
«Каково это? Умирать».
Десяток погребённых заживо, двое разорванных, двое на грани смерти от болевого шока — на месте каждого из них не мог перестать представлять себя мальчик. К чему все надежды? К чему все мечты и труды? Если однажды тебе может просто глупо не повезти, и вот твоя нить уже оборвалась. А дальше мгла, темнота. Полное забвение, которое невозможно представить. Сэккэй всё ещё не чувствовал вину за то, что именно они с Каином стали проводниками в мир смерти — его пугало, как просто это получилось и как легко могло повернуться иначе.
«Мама… Папа… Что вы чувствовали, понимая, что то есть последние секунды?»
Неосознанно он вспоминал, что был знаком со смертью с самого детства. Думал о том, что он серьёзен и строг, воспитанный суровой реальностью. Не умел испытывать сильных эмоций при виде покойников. Он считал, что был готов к тому, чтобы быть полноценным синоби, оружием на страже деревни, и устранять любые преграды. Но так ли это было на самом деле? Чуть ли не наяву он видел трещину, что разделила его личность на две составляющие: безмолвно исполняющую приказ против до дрожи боящейся за собственную жизнь.
Как откуда-то издалека слышал он слова Каина. Двигаться в Ивао? Он кивнул, даже не особо задумываясь. Тело мертвеца исчезло в свитке. Так было правильно. Сэкки был цел и невредим и был готов продолжить задание. Должен был. Но сердце колотилось и кололо всё сильней и сильней. Мальчик не мог это остановить, не понимал как… — внезапно руки Каина легли на плечи, как будто отгораживая от внешнего мира, заставили сесть.
Пружина эмоций выстрелила моментально: схватившись за голову и уставившись в снег, Сэккэй протяжно и шумно выдохнул. В этом выдохе угадывался безмолвный крик от переполнявших разум событий. Потом тяжкий вдох. Тяжкий выдох. И так несколько раз — мальчик пытался дыханием успокоить себя.
— Как же так? Почему так легко обрывается жизнь? Почему так страшно, что однажды не ты, а тебя разорвут? — Он не особо думал, что говорит, просто выплёскивал всё. Даже не фиксировал, слышит ли его тихий голос только Каин или же гражданские отошли ещё недостаточно далеко.
— Почему мы победили, но мне так страшно? Почему, сэмпай?
В потоке сознания ответ словно сам всплыл на поверхность. Потому что Сэккэй — трус и слабак. Не может затолкать, запинать ненужные мысли так глубоко, чтобы они никогда не возвращались. Бояться смерти в сражении — что может быть позорнее для настоящего синоби? Бояться того, что секунду назад не боялся — это ли не абсурд? Бояться своей силы столько времени, что совсем её не развивать и быть не уверенным, что всегда сможешь дать отпор — это ли не признак полной тряпки?
Высказав это всё, что бурлило в его голове, он просто зарылся пальцами в волосы и уставился себе под ноги. Его не тошнило, не лихорадило, не было и слёз, лишь только раскалывалась голова; но зато стук сердца постепенно приходил в норму.
Тот из шахтёров, что хоть как-то, но активней всех начал общение с Каином, поднёс какую-то бутыль. Не то вино, не то что-то покрепче; мальчик прослушал, да и не разбирался. Он вообще не обратил внимания, и напарнику пришлось почти что силой заставлять его принять «лекарство». Спиртная жидкость, выпитая залпом, неприятно обожгла горло и пищевод, раскалённым шаром растеклась в животе. Так Сэккэю было и надо. Он заслужил неприятных ощущений. За то, что оказался слаб духом.
Ещё несколько минут потребовалось ему на то, чтобы успокоить ураган оборванных мыслей. Помогал ли алкоголь? Или то, что он выпустил в слова всё, что было на душе? Так или иначе, но постепенно возвращался облик прежнего Сэкки: серьёзного и собранного. Хотя бы внешне.
— Пожалуйста, простите… Больше не повторится… Нам нужно в Ивао, да? Я готов.

После прибытия в Ивао завертелись организационно-административные вопросы. Преступник был помещен под местную стражу, а градоначальник с владельцем шахты и Каином что-то изучали в документах и решали дальнейшую судьбу и самой шахты, и её связи с горным городком. В этом во всём Сэккэй совершенно не разбирался — или, во всяком случае, не хотел вникать именно сейчас. Пользуясь передышкой и объявленной остановкой до ночи, Сэкки окончательно переводил дух после дневной стычки, одиноко сидя у здания городской администрации в ожидании Каина.
***
Синевато-серебряный в ночи снег хрустел под ногами, пока двое синоби удалялись от города. В этот раз тишину практически не нарушал разговор. Мальчик был слишком высушен эмоционально для того, чтобы донимать старшего очередной болтовнёй. Вместо этого он вслушивался в мерный хруст шагов, и в такт к ним вплетал новые нити сегодняшних событий в узор своего мировоззрения.
Каин предупреждал, что вновь отправит напарника в полёт. Сэккэй согласно кивнул, готовясь испытать волнительное и невероятное чувство полёта ещё раз — может, волшебство техники скрасит и настроение? Ноги плавно оторвались от земли, и вместе с Каином мальчик поднимался выше и выше. В морозной ночи всё ощущалось немного иначе, и напарнику опять пришлось немного скорректировать действия Сэкки. Но в этот раз он справился быстрее. И даже почти сразу без сомнений поглядел вниз.
Там разливалось бескрайнее море черноты. Прищурившись, он мог разглядеть силуэты скал, вычерченных рассеянным светом. В облачную ночь даже с земли едва ли можно было разглядеть что-то вдали, а с высоты птичьего полёта всё вкруг вплоть до свинцово-серого неба и вовсе казалось сплошной бездной — различить что-то в которой можно было лишь пристальным взглядом.
«Почему мы победили, но мне так страшно?» — Из тёмного марева плыли вопросы прошедшего дня. У Сэккэя уже не дрожали руки, он был спокоен. Но знал, что страх всё ещё жил в нём. И прежде, чем осознанно выйти вновь в бой, он должен был найти ответ этому страху, запереть его навсегда. Как?
«Есть только я сам и моя необходимость стать сильнее» — Этот ответ он дал сам несколькими днями ранее. Проблеск луны в разорванном полотне облаков осветил летящих по небу синоби, но тут же опять скрылся. 
«Если бы не эффект неожиданности и трусость второго, это было бы гораздо сложнее» — Угрюмо вновь констатировал мальчик. Насколько сильнее он должен стать, чтобы не бояться? Сильнее всех? Чтоб быть способным убить любых врагов раньше, чем те убьют его? По такому пути вело только одно: всецело отдать себя изучению своего дара, ведь только лишь в нём он преуспел. 
«Иногда оно прям рвётся из рук вопреки воле. Я восхищён тем, насколько оно разрушительно. Но и очень его боюсь» — Припомнились собственные слова, сказанные однажды Масааки. Что изменилось с тех пор? Ничего. Он всё так же боялся своей силы, и мог её применять лишь усилием воли. Два страха обвивали друг друга как змеи; не сочетаемые, но спутанные.
«Страх помогает двигаться дальше» — Двое нырнули в облачный слой, устремляясь всё выше и выше. Морозная влага коснулась кожи, отрезвляя ход мыслей.
«Мы должны научиться всецело владеть этой силой» — Звонким уверенным голосом прозвучала в голове обрывистая фраза Масааки.
Будто вынырнув по ту сторону ночи, Каин с Сэккэем оказались под бескрайним небом, усыпанном звёздами, словно людскими надеждами. Жёлтая луна золотила низкие облака сверху. А впереди, широкой лентой, уходящей ещё на много миль выше, простиралось необыкновенное чудо. Переливаясь изумрудом и нефритом, северное сияние отражалось в глазах застывшего в изумлении мальчишки. Неосознанно он протянул ладонь, пытаясь ухватить хотя бы отголоски сияния, не понимая, насколько далека от него эта игра света.
— Я не верю в приметы… Но это ли не благословение? — Пробормотал Сэкки в ответ на слова своего напарника. Вопросы мигом улетучились из его головы: сама Вселенная поставила точку на той мысли, что посчитала верной.
***
Дорога домой не была сколь-либо сложной. Во всяком случае, для Сэкки — сколько сил тратил Каин, поддерживая полёт, он не ведал. Но был благодарен за возможность почувствовать себя птицей. Тем более что это сократило четырёхдневный маршрут практически вдвое.
Следующей ночью они приземлились в полях и заночевали в одной из деревушек в центральных районах Страны Земли. А ещё через день уже приближались к воротам Ивагакурэ. Едва ли что-то могло затмить последние несколько дней по насыщенности историями и событиями, и потому спокойствие обратной дороги было скорее благом и передышкой, нежели скукой.
Рапорт о выполнении задания стал короток и сух — Каин не распространялся о деталях произошедшего, а Сэкки, памятуя о просьбе помалкивать о способностях сэмпая, даже и не пытался ничего добавить. Оставалось надеяться, что шахты Ивао теперь надолго обретут покой.

@Sabaku no Soma @Masaaki