- Оу... - Было первым, что вырвалось из уст куноичи, стоило ей только открыть дверь в комнату выдачи миссий. Рури не была наполнена энтузиазмом, когда ей сказали вернуться на следующий день, но она как-то совершенно не ожидала увидеть в указанное время в указанном месте такую толпу людей - и стоящего в сторону Каина. Толпы людей она не любила. - Я, видимо, рано.

Уронила - и развернулась на каблуках, приготовившись выйти из помещения, все еще удерживая дверь. Приготовилась - да не успела. Чьи-то цепкие пальцы схватили ее за тонкую кисть, причем надавили гораздо сильнее, чем в том была необходимость. Но Рури молчала, сводя свои брови к переносице, и позволив краю рта дернуться в хищном оскале.

Удилами по зубам. Скоро ее десны начнут кровоточить.

- Это - состав твоей миссии, Оурури. - Его голос чем-то напоминал гравель, и Рури, подведя плечами, выдернула свою кисть, и закрыла за собой дверь, проходя в помещение. Что значит - состав миссии? Их куда отправляют в таком составе, на войну? Насупившись, Рури переводила взгляд с одного лица на другое. Помимо Каина здесь было еще четверо шиноби, четверо! Рангом, она так понимает по жилетам, чунина или выше. Рури упрямо вростает ногами в пол - ее зрачки подрагивают.

- Ваше задание - доставить послания в указанную локацию. - Один из джонинов прятал выданные свитки во внутренних карманах своих одежд, передавая несколько свитков другим сопровождающим для безопасности. Другой - изучал выданную ему карту, прежде чем сложить ее и положить в свой карман. Рури не понимала, что она здесь делает. Ей не показали карту и не выдали свитков. Так какова ее ролль на этом празднике жизни?

- И это все? - Если вы взгляды могли убить, то Рури в эту секунду разнесло бы автоматной очередью. В помещении повисла болезненная, напряженная тишина, когда все присутствующие уставились на нее в один момент. А Рури понимает - раньше она носила письма одна. Сейчас она чувствовала рядом со своей головой лязг закрывающейся клетки. - Нам для этого и правда нужен такой состав? - А спрашивает, на самом деле, "нам для этого действительно нужна я?"

- Приказы не обговариваются. - Ответила женщина, что, видимо, будет сегодня их лидером, и начала движение к выходу, кивком головы приказывая остальным следовать за ней. Рури смотрит и все так и стоит, будто бы ее ноги цепями прикованы к земле. Какой-то мужчина решительно подходит к ней и осторожно обхватывает локоть, но джинчурики лишь небрежно ведёт рукой, вырываясь. Когда они перестанут ее хватать?

- Да поняла я.

Чем-то ее сопровождающие сегодня напоминали палачей, выдавших вердикт. Тех самых, которые удалялись на выполнение своего приказа, пока в кабинете не осталось совершенно ничего, кроме тяжелого взгляда Ооки. Он что-то думал. Что-то просчитывала. Рури могла поклясться, что в его голове сейчас проворачиваются шестеренки, но что именно было на его уме, она понять не могла.

Так или иначе, все решения, касающиеся жизни Рури, принимали где-то в отдельных от нее местах. Хотелось плюнуть себе под ноги перед уходом. Но со временем даже она научилась этого не делать. С Тсучикаге она не попрощалась. Только лишь развернулась на каблуках, обреченно следуя за Каином. Если сегодня и была ее экзекуция, то она и не удивится.

Пышная листва деревьев, медленно гниющая и желтеющими тряпками свисающая с чёрных ветвей, качается на ветру, раскидывая в стороны свои увесистые лапы. Осень близко. В несколько уверенных шагов, Рури поровнялась в Каином, который плелся позади. Будто бы и правда ее ждал. Или же он, как и она, просто не хотел сейчас находиться в этой компании? Оурури не видела в этих людей поддержку. Защитников. Видела только тех, что прижмут кунай к горлу стоило ей только пересечь границы допущенного. А со времен того самого экзамена границы дозволенного сузились до одной единственной точки.

- Что ты думаешь об этом? - Спрашивает она холодно. Ее уверенный вопрос рвет напряженную тишину будто бы сухую бумагу.

Рури мало что связывает с Каином. И в то же время - непозволительно много. Лишь двое выживших из трех команд, которые отправили на этот экзамен. Катастрофически мало. Однако, не считая нескольких случайных столкновений, они друг с другом с того самого июня так и не разговаривали. Честно? Рури не больно и хотелось. Не было тех слов, что он сейчас мог бы ей сказать, чтобы что-то изменить.

И, в то же время, она знала одну простую истину - Каин был гораздо умнее ее. И понимал сегодня, вероятно, больше.

Его ответ растворяется в волнении, заставляющем сердце Рури барабанить с подобной силой. Куноичи поджимает холодные пальцы и смотрит куда-то вдаль, как можно подальше от спин уходящих шиноби, которые оборачивались на нее в ответ. Вокруг них — лишь рваная, лёгкая листва, мечущаяся в объятиях воздуха. Ветер мнёт её, сгибает за края и подбрасывает, и листва взлетает, поддавшись, и разлагается, прибитая к земле.

Люди — они умирают также. Жизнь обнимает их, колотит и ласкает, и природа прижимается губами ко лбам и терпит, когда человечество не склоняет пред ней свою голову. Когда, будто термит, вгрызается своими жёлтыми зубами и разрушает. Заботливая, любящая мать, рождающая и погребающая в себе, убаюкивающая холодные тела, согревающая в своих старческих ладонях. Она расчертила время на промежутки. Рури больше не верит в то, что когда-то наступит весна.

- "Кого-то"? - Рури горько ухмульнулась. - Это ты про меня? - Если бы он хотел поговорить о свитках, то сказал бы "что-то". Но нет, ценной, конечно же, сейчас была Рури. И той свободы, которую они когда-то испытывалис в Охико, встречаясь с миром сообща и плечом к плечу ей, наверное, никогда не испытать.

Рури часто думала о том, для чего она живет. Зачем она все еще вылезает из кровати, выполняет эти бесполезные миссии. Зачем она общается с этими людьми, которые, все без исключения, думают о сгустке чакры внутри нее гораздо больше, чем о ней самой? Даже Каин, кажется, был осведомлен о том, кто она. А Каин, казалось бы, должен был быть таким же генином, как и она сама. Как так вышло? Как так вышло что он о ней знает больше, чем она сама о себе? Она помнила его слова - о листочке бумаги, который можно приложить ко лбу, и он подавляет.

Подавляет "таких, как она".

- Зачем я здесь? - Открыто, обезоруживающе. Здесь - на этой миссии. для чего ее выпускают из селения, если для этого нужен подобного рода кортеж? Но "здесь" - это ведь слово глубокое. Широкое. Как это селение собирается использовать нее? Для чего? Да и надо ли оно это, Рури, было.

Их группа проходила до ворот и выходила из них, отправляясь по просторам Страны земли в сторону неизвестности. А Рури пыталась понять - смогла бы она, когда-нибудь, как-нибудь, просто отсюда сбежать?

Выйти и селения - и больше не возвращаться.

- Мне хватает людей, которые меня "направляют", Каин, - она не боится того, что слова грубо всядут Каину в глотку. Не боится, что он - практически слышит то, как ходит ее челюсть. Видит, как опасно двигаются ее желваки. И почти слышит хруст собственной шеи в ее сознании. Ей надоели люди, что считают себя лучшее нее. Что зовут себя лидерами, посылая детей на побоище. Надоели люди, которые считают, что смогут как-то преуспеть в своей индоктринации, и превратить из Рури послушную, вторящую правильные вещи националистическую куклу.

Бред. И если Каин был настолько наивен, что считал, что она сейчас хотела видеть кого-то там из какого-то там отряда, что завороченно говорил бы ей, что делать, то он ошибался настолько кардинально, что она не знала даже, откуда им сейчас начинать.

- В жопу себе пусть свое мнение засовывают, а я подальше протолкну. - Один из джонинов, что двигался впереди нее, оглянулся вслед на слова. Оурури даже не пыталась сделать себя каким-то образом тише, размеренее, нет. Рури - из тех людей, которые не добавляют к себе сахару. Не сможешь справиться с ее присутствием без гримасы - пожалуйста. Рури упрямо упирается своим взглдом в развернувшееся в ее сторону бесстрастное лицо. Кажется, ему ничего не стоит распотрошить ее. Кажется, она уже чувствует, как выворачиваются из плоти ее кости. "Ну и пожалуйста".

- Пошло оно все, - на этот раз - тише, под нос. Рури ускоряет своей шаг, стараясь отдалиться от Каина. Кажется, она все равно показала ему слишком много карт. Раскрылась - дурочка. Нахуя? Кто знает. Не в силах остановить чесание собственных рук, она находит перед собой пригнутое к земле дерево, и швыряет в него свой кунай. И затем - снова расширив шаг, словно бы только обнаружив для этого причину - забирает свой кунай обратно и достает в сумку. Ковыряет плоть дерева, вытаскивая его обратно. Не задерживает взгляд на белых внутренностях.

Идет вперед, на этот раз практически поровнявшись со своей группой, но оставаясь, так или иначе - поодаль. Просто на этот раз сбоку. И ее озвучанная ярость постепенно сменялась угрюмым молчанием, с которым Рури пыталась диссоциировать свои мысли от собственного тела. Охико пыталась научить ее медитации. Говорила даже, что это бы помогло научить ее слышать голос Сон Гоку в голове. Если честно, слышать не больно-то и хотелось. Его мнения еще тут не хватало.

Прошло несколько часов, прежде чем их команда остановилась по указанию лидера, и Рури начинала переступать с ноги на ногу, со скуки осматриваясь со сторонам. И затем принялась ходить во все стороны, залезая на камни, ради веселья, не используя свои чакру. Ее навыков вполне должно было хватить для простого трюка. Она не следила за тем, чем именно там занимаются сенсоры и барьерный отдел, занимающийся ловушками, но она заметила что-то другое. Чунин, который зашел за камень, там же взял в свои руки свиток. И... открыл его.

Рури, не отдавая себе в этом отчета, с громким свистом втянула в свои легкие воздух, в мгновение привлекая к себе внимание чунина, вскинувшего голову на ее присутствие.

- Эй! Ты что вытворяешь!? - Это, казалось бы, должна была сказать она? Чунин резко подаётся к ней — ближе, и она отступает неосознанно, сжимая кулаки и не сводя с него дрожащих зрачков. Отступает, забывая, что позади нее - пустота. Пятка проваливается в воздух, и Рури почти что падает, только лишь изгибаясь в последний момент, и, оттолкнувшись от камня, приземляясь на ноги кыврком через голову с актерскими навыками заводсткого циркача.

"Это... это что такое?" Что бы до этого ни искал сенсорный отряд до этого, сейчас все внимание - снова на ней.

Рури никогда не хотела быть центром внимания. И она никогда не хотела быть джинчурики. Рури никогда в жизни не хотела взваливать на себя никаких надежд и не обладала совершенно никакими намеками на амбицию вести за собой людей. И вот уже второй раз с начала этого гребанного дня на нее смотрят, не отрываясь. А их зрачки напоминают дула пистолетов.

Но Рури больше не страшно. Почему? Потому что в какой-то момент ей стало совершенно все равно. Этот чунин был не прав - она знала достаточно для того, чтобы понимать, что он не должен был раскрывать этот свиток. И, в то же время, с недоверием все сейчас смотрели именно на нее. Будто бы ошиблась именно она. А она, между прочим, пыталась хоть кому-то помочь.

Но ее помощь, как выяснилось, никому не нужна.

- Рури, зачем ты полезла туда? Ты что-то видела? - И этот вопрос — будто наждачной бумагой по голому мясу. Поддёргивая раскалённым лезвием ткани. Вкручивается в горло — ни выхаркать, ни проглотить. Весь этот трехклятый лес содрогается, давится им и стонет пронзительным эхом. Давится и Рури. Она рывком оборачивается, ощущая, как дыхание глохнет в лёгких. Как живот пронзает ледяной штык, пробивая насквозь и нанизывая на своё остриё. Как же ее бесит эта его рожа. Как же ее бесят эти их лица. Как же ее бесит, что все вокруг пытаются, чтобы она как-то вела себя нормально. Чтобы она забыла о своей трагедии.

Так как забудешь о ней, когда все вокруг считают тебя бомбой замедленного действия? Как забудешь, когда любой поступок почему-то видят ошибкой, преступлением, началом конца? Рури - обычный ребенок. И обычный генин, на самом-то деле. Так почему любое ее действие вызывает подобного рода реакцию?

- Нет, ничего я не видела, - плюнула она себе под ноги и поплелась куда-то в сторону. Если хотят утопать в своем дерьме - пусть утопают. Если этот чунин нарушил секретность мероприятия - это не ее проблемы, чтобы их решать. Завалят задание - да пожалуйста. Она с кем-то там спорить и что-то там доказывать не собирается.

Ничто больше не имеет значения. Ничто, кроме сна, который тормошит ее сознание каждую ночь. В этом сне земля разверстывается под ногами — с хрустом не её позвоночного канала, пробивающим виски, как спуском курка. С телом, которое валится навзничь. С жидкой солью, выжигающей глазницы, и кострищем, что вспыхивает где-то внутри. И словно не её воплем. Не её ладонями, сжатыми на животе. Не её коленями, припадающими к полу.

Вот уже второй раз она оказывается радом с Каином. Второй раз плюхается рядом с ним. Рури ненавидит его за то, что он выжил. Но знает, что он, наверное, видел такой же сон.

- Ненавижу.

Когда Каин вручает Рури букет ей кажется, что она сошла с ума. Все это — слишком много для нее одной. Оно щиплет могильным холодом, дробит кости. Когда Каин так просто смотрит на нее, игнорируя ее слова и не задавая лишних вопросов, ей мерещится, будто пространство сужается до размера его зрачков. Слишком быстро замирает, прекращает ход — Рури кажется, что она падает.

"Тебя никто еще не избивал букетом?"

Не избивал, наверное. Она не помнит его на похоронах. На похоронах Рури была занята. Она не видела вокруг практически никого. Сиганула вниз, словно умалишенная, чтобы коснуться, зацепиться, достать. А затем улечься рядом, на покрывало из иссушенных паутин ползучего винограда. И взять ее руки — они ведь теплые, верно? — в свои. Но она не успела ничего, кроме как коснуться своими ладонями свеже взрыхленной земли. Она не помнит, кто ее схватил. Кто оттащил от могилы. И, главное, зачем.

Рури бы легла рядом. А сейчас ей только и оставалось фантазировать о том, как она сиганет Каину его же цветочками по лицу. Но не станет этого делать. Ради Охико - не ради него.

- Ты ей нравился, - просто, порывисто, сухо. Потому что сечас только это его и спасало. Рури не понимала, что именно Охико в нем находила.

Правда была в том, что если бы путь шиноби мог научить ее справляться с этой печалью - с этими чувствами, которые были в разы больше ее собственного тела - она бы с удовольствием предоставила себя на алтарь этой идиотской войны, в которой совершенно ничего не понимала. Рури закидывает голову и закрывает глаза, пытаясь уснуть рядом с Каином.

Крик и хруст чужого позвоночника, с которым голова ударяется о бетонный пол, пробуждают ее не более чем через пятнадцать минут. Сердце сорвалось в галоп. Когда Рури открывает глаза, яркий свет порывисто расползается по сетчатке — жгуче, горячо. Она сжимает веки и сдавленно выдыхает, сглатывает и проводит языком по шершавым губам. Поднимает свой взгляд.

Все тот же чунин. Осматривается по сторонам, поворчаиваясь с ним спиной. Снова раскрывает свой свиток. "Мне плевать." Что-то делает, складывает печать. В его руке мелькает послание с чьей-то печатью. С чьей - не разглядеть. "Эй, ты что-то подложил!" Запечатывает свиток обратно. Снова смотрит по сторонам - как крыса, почуявшая приближение кота, присогнувшего свои лапы. Рури моргает, и, в последний момент, закидывает голову назад, словно бы спит. Приоткрывает рот для правдополодности. Чунин проходит мимо. "Мне все равно."

Рури - снова проваливается с сон словно в бездну.

— Собираемся, - она не знает, сколько прошло времени, но ночь уже опустилась на лес тяжелой вуалью, и раскидала звезды по вельветовым небесам будто бусины. Рури молчала, поднимаясь на ноги, и продолжила свое движение, снова не отступая от Каина. И затем, когда они снова упали в конец отряда, она спросила:

- Ты знаешь, кто это такой? Ну, тот, что нас рузбудил? - И понимает. Может быть, в какой-то момент, не все равно.

У Рури всегда было много попыток. В академии - много попыток решить каждую идиотскую задачку. В жизни - много попыток выкрасть кошелек, пока пальцы ее не стали настолько ловкими, что у нее это начинало получаться просто, практически играючи. Затем - у нее было много попыток начать все сначала. Тогда, когда она начинала свой путь шиноби и иногда даже думала о том, что, вполне возможно, все было не так уж и плохо. Мир снова дал ей шанс начать с чистого листа.

Но небо ударило под дых и выбило воздух, а вместе с ним всё то, ради чего она существовала. К чему стремилась и за что боролась.

Начинать заново - хватило бы хоть у кого-то на это сил? У Рури точно не хватало. Или она просто считала, что не хватало? Она пыталась отвлечься на что угодно - на по-августовски желтеющие листья, на чужие голоса, и даже на присутстиве Каина, который, пускай так и не шел с ней в ногу, не отставал. И смотрел на нее странно. Или ей показалось? Оурури посмотрела на него еще раз, чтобы убедиться, что ей не померещилось, что Каин смотрел сейчас только перед собой. Наверное, ночные тени сыграли с ней злую шутку.

И, в то же время, отвлечься от незнакомца из отдела шифрования она никак не могла. Его действия будто дятел, сели на сук и барабанили ей голову до скрипа зубов. Ей все равно - она сказала это себе много раз. Она не собирпается участвовать в этой уродливой системой, который было все существование шиноби. Так почему же сейчас ее так волновало то, что какой-то там чунин каким-то образом нарушил их миссию? Нет.

Рури поднимает с пола шишку и кидает ее. Нет, на этот раз не в Каина. В дерево. Шишка разбивается с хрустом и опадает на мягкую траву. Куда им идти дальше? Рури казалось, что она ходит кругами. И она погрузилась в тишину, вслушиваясь только в тихую жизнь города, в который они сейчас вошли. Города, который тоже готов был погрузиться в ночную тьму.

Она молчит, когда они идут по улицам. Молчит, всматриваясь в обмен документами. Приковывается взглядом к тому, как чунин вытаскивает тот самый свиток из своего кармана. Белый. Рури уверена: еще мгновение — и ее разорвет, как от снаряда. Разнесет к чертовой матери, пачкая стены, присутствующих, и белизну этого свитка. В белый облачают святых, в белом ведут к алтарю. В белом кремируют. Рури дергается всем телом, будто от холода.

Но что ей сказать, что здесь есть какая-то подстава? Как будто ее кто-то послушает. Как будто ее мнение здесь хоть кого-то интересует. Просто скажут, что она хочет привлечь к себе внимание, а потом заявят, что она пыталась сорвать миссию. И тогда - снова клетка, прутья, да намордник. Все по старому.

Рури хмурится и разворачивается на каблуках - до возвращения в родное селение она так же не проронила и слова. И не собиралась ничего говорить даже в кабинете Тсучикаге. А зачем ей, если отчет отдавали джонины, как и получали новые указы. Она собиралась хранить молчание до самого конца, но...

- Я отправлюсь на эту миссию, - заявил подозрительный чунин, который, как выяснилось, был известен под именем Тсуба. Сама же Оурури не совсем понимала, как именно она могла забыть такое идиотское имя. У этого чунина не было даже катаны. Тем не менее, как только Ооки поднял тему о том, что доставка секретной информации долджна была повториться, и именно Тсуба вызвался волонтером, Рури уронила слова, которых от нее не ожидал совершенно никто. Даже сама Рури.

- Я тоже, - и это был третий раз за сегодняшний день, когда Оурури приковала к себе внимание каждого человека, что находился в помещении. Повисла тишина, в которой можно было бы услышать звон падения сенбона на пол Резиденции.

- Ты... хочешь пойти на эту миссию? - Вопрос настолько осторожный, что он будто бы боялся спугнуть соседского кота.

- Да, а в этом какая-то проблема или как?