активные флудеры
лучший пост
– Убирайся. – Прорычал он. – Убирайся прочь! – Мурасаки стояла. Слушала, как сквозь злобу пробирается горечь, как к глотке мужчины подкатывает ком слез; наверное, кто-нибудь на ее месте бросил бы старика и посмеялся над его беспомощностью, ведь он бил и ее, и ее мать. Он ломал Мурасаки, но она – вопреки всему – стала только крепче, а он, — вопреки всему – стал только хрупче. читать дальше
Наруто • Эпизодичка • NC-21 •
таймскип • февраль 628 года

    NARUTO: Exile

    Объявление

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » NARUTO: Exile » завершенные эпизоды » «Кабуки Джухачибан», ранг D | 05.06.625


    «Кабуки Джухачибан», ранг D | 05.06.625

    Сообщений 1 страница 10 из 10

    1

    «Кабуки Джухачибан»

    Дата, время: 05.06.625
    Участники: @Tomone @Nara Banimaru
    Страна, местность: Страна Огня, Коноха;
    Тип (миссия, сюжет): миссия;
    Ссылка на миссию/квест: Миссии и квесты
    Описание:
    В город едет цирк! А, если быть более точным, то – театральная труппа. Ажиотаж вокруг знаменитого представления, вынуждает антрепренёра искать помощи в весьма необычных источниках: отправить заказ в Резиденцию, чтобы ему предоставили подручных для установки декораций и оборудования, а также украшения зрительского зала. Именно эту задачу и передали двум генинам из команды #8 – Томоне и Бэнимару.

    https://i.pinimg.com/564x/8b/ab/5f/8bab5f5bf622a0a5fd4136f4770358f7.jpg

    Отредактировано Tomone (19.02.2024 12:10)

    +1

    2

    Бэнимару – волк; в каком-то смысле – чёрно-белый.

    Бэнимару – волк; по многим причинам:

    Во-первых, потому, что одиночка; и потому, что из стаи изгнан: слабый и духом, и телом, он так и не прижился в коллективе. И то его устраивало: он сам со всем справлялся. Сам! Сам! Сам! А те, кто лезли, лишь мешали.

    Во-вторых, потому, что чует чутко; и потому, что к запахам непривередлив: у него жёстко сбиты ориентиры, что есть «вкусно» и что есть «не вкусно». Ещё немного – совсем чуть-чуть! – и он начнёт нюхать жопы.

    Моется он редко; но мылся вчера – ведь на задании замарался. И потому сейчас – лишь чуть кислый – не стал идти в душ. Умылся, оделся, пошёл. Навстречу приключениям.

    Вышел из дома – родного. Вышел из района – кланового. Прошёл по главной улице – той, что от ворот и в сторону монумента. Дошёл до резиденции, завернул внутрь. Поднялся на нужный этаж. Отыскал нужную дверь. И возле встретил её – Томонэ.

    «Сегодня», – говорит она, – «Вдвоём».

    Лицо Бэнимару перекосило: он не знал, что чувствовать – радость или печаль. С одной стороны, напарников меньше, чем было два дня назад. С другой стороны, напарников больше, чем было три дня назад. Бэнимару улыбнулся, но лишь наполовину – приподняв правый уголок губ.

    Зашёл в кабинет. Получил задание и свиток. Вышел из кабинета. Пробежал глазами по столбикам с иероглифами – вник в суть: цирк, бла-бла, представление, бла-бла, украшение. Отдал свиток Томонэ. Двинулся к контрольной точке.

    Отредактировано Nara Banimaru (08.02.2024 07:44)

    +1

    3

    Томонэ любит лето.

    Помимо прекрасной погоды – радующей глаз, обилия местных и иноземных фруктов – возбуждающих вкусовые сосочки, симфоний цветочных ароматов – ласкающих обоняние, переливы песен диких птиц – ублажающих слух, была еще одна – последняя! –, но не менее значимая – всевозможные фестивали и праздники, поднимающие настроение и создающие непередаваемую атмосферу легкости и беззаботности, возвращающее юную Томоне в глубокое детство, полное радости и семейности.

    Бодро Томонэ шагала в сторону Резиденции, и, счастливая, что вновь обрела команду и наставника, она стремилась поделиться своим настроением с другими. Улыбка, брошенная торговцу сладостями, поглаженный мимоходом рыженький котик, подброшенное в чью-то приоткрытую сумку пожелание удачи и хорошего дня… Свой боевой настрой и бодрость духа она источала каждой клеточкой своего тощего тельца, создавая вокруг себя пузырь из высококонцентрированного счастья, на вкус как карамельный леденец.

    – Доброе утро, Бэнимару! – Худая ладонь взлетает для приветственного взмаха, когда Томонэ видит у Резиденции своего компаньона. – Как твое настроение? – Девчонка неловко семенит за Нарой; за шагом юноши – два коротких прыжочка.

    Бэнимару, впрочем, замедляться не планирует; Томонэ, пускай и отличалась неукротимым оптимизмом, но непроходимой тупостью не страдала – Наре она не нравилась. Проблема была лишь в том, что, судя по всему, мальчишке в принципе сложно было угодить хоть чьим-нибудь обществом.

    – Вижу, ты опять плохо спал? – Томонэ еще в первую встречу подметила глубокие синяки, залегшие под впалыми глазами Бэнимару. – Я собрала для тебя отличный купаж! Тут немного ромашки, лаванды, цветков кактуса… Смесь на основе белого чая, отлично подойдет, чтобы пить перед сном… – Девчонка тут же вытащила тканевый кулек из набедренной сумки и вдохнула аромат сквозь хлопковый материал. – А пахнет! Просто песня! – Не дожидаясь, пока Нара позволит себе отказаться (что он обязательно бы и сделал!), Томонэ перехватила его запястье и, развернул ладонью вверх, положила мешочек Бэнимару в руку.

    Спрятав – почти за мгновение – свои руки за спиной, она ускорила шаг, чуть обгоняя напарника.

    *

    – О, театр! Это так здорово. – Не унималась девчонка, в подробностях рассматривая свиток по дороге к зданию, арендованному под представления. – Восемнадцать лучших пьес на сцене Конохи! Представляю, какой будет ажиотаж при покупке билетов. Может, нам удастся попасть за кулисы? А еще, знаешь, было бы совсем неплохо, если бы по завершению работы, нам бы разрешили посмотреть на репетицию!

    Томонэ вновь опередила Бэнимару; и, развернувшись к нему лицом, продолжила свой путь в обратном движении.

    – Или ты не любишь театр? – Томонэ отвлеклась на мгновение, и, тут же, столкнулась с кем-то своей спиной; незадачливое «ой» и чей-то выразительный кашель, привлекающий внимание, заставил девчонку повернуться лицом к дороге.

    Перед ней стоял высокий – сильно выше среднего – мужчина, в невероятно красочном и пестром наряде; на лице его крепко сидел монокль, поблескивающий золотом, когда солнечные лучи касались оправы.

    – Полагаю, Вы и есть те генины, которых отправили на помощь. – Без прелюдий, господин антрепренёр перешел сразу к делу. – Пойдемте, ознакомлю Вас с фронтом работ.

    Отредактировано Tomone (06.02.2024 21:31)

    +2

    4

    «Нет!», «Нет!», «Нет!» – безуспешно отрицая реальность, Бэнимару лишь наблюдал. Наблюдал, как она… Шаг. За шагом. Ещё и ещё. Легко, очень легко. Просто, совсем просто. Наблюдал, как она – Томонэ – переступала барьеры. Барьеры, возводимые Бэнимару. Возводимые годами – с самого-самого детства. Истоптала! И синюю, и жёлтую, и красную – каждую зону комфорта. Лишь близкие родственники – мать и отец – касались Бэнимару. Но даже те – родные руки – раздражали кожу. Что уж говорить о её – чужака – прикосновениях. Она так резко схватила за запястья! И так беспардонно. Казалось, оставила следы: «Нет!», «Нет!», «Нет!». Бэнимару, будто кот, стал вытирать руки, стирая чужой запах. Но запах тот – её – был крепок; крепче даже, чем его. Мир пах цветами. Цветами пахла она. Томонэ – цветок. Но он-то – мышь. Мыши едят цветы; и топчут, и топчут, и топчут.

    Томонэ обогнала Бэнимару; и Бэнимару выкинул мешочек. Сюрикендзюцу! Подарок пропал за низкими крышами. Заметила ли она? Опять поебать. Поебать! Поебать! Настолько поебать, что невозможно молчать: «хорошо полетело».

    <...> любил ли он театр? Нет. Ведь там – люди. И люди. И люди. Сколько? Считать устанешь. Терпеть устанешь. Бэнимару не любил людей. Тем больше не любил, чем гуще их концентрация. И избегал, как мог, столпотворений. А шум! А гам! Так много причин ненавидеть театр:

    – Да, – подтвердил Бэнимару, – Я не люблю.. театр.

    Подтверждал он, остановившись и глядя в глаза незнакомцу: высокий – заметно выше и Томонэ, и Бэнимару; и яркий-яркий – будто петух или павлин или попугай; и пахучий – как напарница или даже больше.

    «Наниматель?» – понял Бэнимару. Работа. Есть. Работа. И с нанимателями Бэнимару был учтив. Настолько, насколько было возможно. Он уже наступал на эти грабли – давно-давно, в первые дни после выпуска. И за то был наказан: раз.. и два.. и три.. Пока не понял – пока не вбили? – как важен для наёмника клиент.

    – Да, мы. – согласился Бэнимару.

    Антрепренёр проводил и прояснил: делать – то-то; помогать – тем-то; работать – так-то. Бэнимару кивал, кивал, кивал. И с облегчением выдохнул, когда мужчина оставил генинов наедине.

    – Разделимся? – с надеждой уточнил Бэнимару.

    Отредактировано Nara Banimaru (25.02.2024 22:22)

    +2

    5

    Мужчина в пестром наряде провожает генинов в большое деревянное здание; с фасада оно выглядело гораздо лучше, чем внутри. Обшарпанные стены – свежего слоя краски, скрипучие половицы – новых досок, а покрытие сцены – лака и воска; все требовало ремонта. Томонэ тут же перевела взгляд на стенд с инструментами, к которым антрепренёр подводит команду.

    – Здесь все, что может вам пригодиться, – говорит он и придирчиво осматривает нанятых ниндзя; во взгляде его сквозит неприкрытое недоверие, – если понадобится что-то еще, то, пожалуйста, не затягивайте с просьбой. Сегодня вечером премьера.

    Томонэ активно кивает и коротко кланяется, всем своим видом показывая, что задачу поняла и все будет сделано в лучшем виде.

    – Конечно, господин! – Чеканит она, убирая длинные хвосты волос в высокие «бублики» на голове, чтоб не мешались во время работы. – Обещаю, Вы в нас не разочаруетесь!

    Высокий человек в ярком кимоно кивнул в ответ, и, развернувшись на носках своих театральных туфель, поспешил покинуть помещение, оставив Бэнимару и Томонэ в обществе друг друга.

    – Начни тогда с покраски стен и декораций, а я займусь досками для лестниц и сцены. – Будто бы не замечая вопроса своего напарника, мурлычет девчонка. – Так и вправду будет быстрее! – Уверяет она его, совершенно игнорируя неприятный тон беседы и его общую нелюбовь к человечеству в целом; титаническую нелюбовь.

    Меж тем, Томонэ натянула на себя рабочую куртку и перчатки, чтоб не запачкаться пылью и не словить парочку заноз в пальцы; привычная в работе с деревом, она все равно руководствовалась инструкциями и безопасностью. В конечном счете, ей совершенно не хотелось выковыривать пинцетом мелкую щепу из-под кожи; жутко неприятное мероприятие.

    – А что ты любишь, Бэнимару? – Любопытствует Томонэ, вытаскивая проржавелые гвозди из старых – совсем уж прогнивших – досок.

    – Как ты проводишь свободное время, Бэнимару? – Уточняет Томонэ, стругая новые бруски для опор декораций.

    – Тебе нравится работа шиноби, Бэнимару? – Интересуется Томонэ, подавая очередную деталь для конструкции сцены напарнику.

    С переменным успехом шла работа над облагораживанием театрального помещения. Томонэ время от времени выходила подышать свежим воздухом; насильно брала и Нару с собой, чтобы уж совсем бедолага не позеленел от паров краски и лака, а возвращаясь обратно, отмечала – непременно вслух – как хорошеет общий вид, и что они – и Томонэ, и Бэнимару – славно потрудились. Осталось ведь совсем чуть-чуть.

    – Ты голоден, Бэнимару? – Спрашивает девочка, но вопрос ее звучит скорее, как утверждение. – Вот, возьми, тебе следует хорошо питаться. Режимы сна и приемов пищи благотворно скажутся на твоем самочувствии. – Аккуратно запакованный в цветастый платок бэнто ложится на деревянный ящик; Томонэ передает второй набор палочек для еды Наре и требовательно ждет.

    – Не капризничай, Бэнимару.

    Отредактировано Tomone (26.02.2024 17:38)

    +2

    6

    «Че!.», «Го?.» – думал Бэнимару, – «Чего?», «Чего!», «Чего!?» – он не понимал: его услышали или проигнорировали? Первое – оскорбительно. Второе – оскорбительно вдвойне. Он задал вопрос! Он ожидал ответ! И того не было. Возмущение росло. Бэнимару закипал. И нечто внутри бурлило: то ли кровь – горячая, то ли говно – пахучее. Нет! Ну уж нет! Он этого так просто не оставит: он сделал шаг; она – два, три, пять, десять.. И так – каждый раз. Томонэ порхала, как бабочка. И Бэнимару не поспевал. Быстра ли она была? Вовсе нет. Он – быстрее. Но была решительнее. А он – слишком много думал. Он сопел, пыхтел, бубнил. А она – наряжалась: в куртку, в перчатки. «Ей идёт,» – подумал бы любой другой, – «Ей будто бы всё к лицу!». «Какого хера?» – думал он. И увидел, наконец, что она убрала волосы в высокие «бублики»; и тем напоминала самого Бэнимару – и те «жёванные бублики» на его голове. Пока гонялся, он будто бы и забыл о проблеме.

    Сбросив свою куртку – тяжёлую, неудобную, – он надел чужую куртку – старую, рабочую. Натянул респиратор, перчатки. Взял кисть, краску. Принялся за работу. И работа успокаивала: занимаясь простым, монотонным трудом, Бэнимару занимал голову малыми, беспроблемными мыслями – о том, ровен ли слой, о том, как убрать подтёки, о том, как он испачкал ботинки и штаны. «Это, блять, не отстирается!». И всё равно продолжал и продолжал и продолжал. Меж тем, неохотно отвечая напарнице:

    – Маму люблю. Папу люблю. – что-то, в чём признается на всякий подросток; но он – не всякий; он – чудной, – Тишину люблю. И тишину. И тишину. – он намекал, как мог: жирно, – Смекаешь?

    – Сплю. Сру. Ем. – в принципе, Бэнимару не врал: его досуг – скучен, – В тишине. В молчании. В спокойствии. – ведь Бэнимару – скучный, до невозможного скучный, – Смекаешь?

    – Я – уборщик. Я – сиделка. Я – ловец домашних животных. – Бэнимару перечислял, чем в жизни занимался, подводя к простой мысли, – В чём заключается работа шиноби? Не ебу. Но подозреваю, что после выпуска занимался всем, кроме того, что должен делать шиноби. – только теперь он оглянулся на Томонэ, а та и рада, – Не смекаешь, значит..

    Томонэ против воли брала Бэнимару с собой – чтобы самой проветриться и его проветрить; будто в том был толк. В конце концов, она и вовсе сунула ему под нос бэнто; и отказов не принимала. Бэнимару и теперь хотел выбросить подарок, но уркнул живот, и он согласился. Вкусно. Как у мамы.

    Отредактировано Nara Banimaru (28.02.2024 00:04)

    +1

    7

    Бэнимару – злющий и кусачий, как стая бездомных собак, зараженных бешенством. Он не лает, а только рычит, исходит слюной и скалит желтоватые зубы, готовый врага своего – любого мимо проходящего – разорвать; Томонэ хмурится ненадолго, проглатывая каждый брошенный ответ – безвкусный и склизкий, желейный, как медуза, выброшенная на берег.

    – Ты молодец. – Улыбается Томонэ, доставая набор палочек для еды. – Вижу, что очень стараешься! – Ловко перехватывает приборами нарезанный кусочек мяса, а следом – колобок из риса. Вкус еды ей кажется пресным, но это только ее собственные ощущения, навеянные беседой с напарником.
    – И это тоже наша работа. Пока – ловим кошек, пока – убираем мусор, пока – сидим со стариками, и это важно! Потом, обязательно, задания станут сложнее.

    Остальное время обеда Томонэ провела в тишине; стучали приборы, умиротворенно сопел Бэнимару, недовольно скрипели под весом тел деревянные ящики. Временами девчонка поднимала голову, в черепной коробке ее зрел вопрос, вертелся на языке – и тут же тонул где-то в глотке, стоило Томонэ на Бэнимару посмотреть, но то было затишье – ей нужны были силы для очередного словесного залпа.

    От краски и пыли у Томонэ краснеют нос и щеки, покрываются аллергическими пятнами; она осторожно чешет кожу, которая скатывается под ногти мелкой шелухой. Девочка бы и рада терпеть, но зуд временами становится совсем уж невыносимым; стоит только подумать о раздражении, как руки тянулись к лицу, а пальцы готовы были растерзать воспаленные участки. Не помогает ни смоченный холодной водой платок, ни респиратор.

    Ближе к вечеру работа их подходит к концу. В театральном помещении успевает подсохнуть краска и лак; свет теперь не кажется больнично-желтым, а сияет ярко, переливаясь несколькими оттенками из-за хрустальной фурнитуры и разноцветных стеклышек под потолком. На сцене развешены декорации, ширмы из рисовой бумаги и более дорогие занавеси из тяжелого шелка; весь подсобный мусор выносит Бэнимару, в одиночестве, чтобы ухватить еще несколько минут благословенной тишины.

    Посмотреть на сделанную работу первым приходит антрепренёр; он досконально изучает свежие брусья, слои краски, аккуратность оформления, крепость арабесок на широких деревянных фальш-колоннах. Там, где работа его не устраивает, он просит доработать; и Томонэ поспешно мчит с напильником наперевес, чтобы подравнять недостаточно гладкое полукружие, а потом дорабатывает наждачкой и быстросохнущим лаком. Когда придирчивая оценка завершена, мужчина сдержанно кивает, обозначая, что работа на сегодня выполнена.

    – Вы свободны. Награду получите в Резиденции. – Оповещает он напарников, и терпеливо ждет, когда генины покинут помещение; судя по всему, бесплатных билетов на спектакль им не увидеть.

    – Посмотреть бы! Хоть одним глазком! – Томонэ немного обидно, но она умело прячет это за дежурной улыбкой. – А ты, Бэнимару, совсем устал?

    На улице стемнело; вдоль бульвара уже зажглись мягкие желто-оранжевые фонари, в заведениях шумели люди, празднующие окончания очередного рабочего дня.

    – Не хочешь куда-нибудь сходить? Я знаю одно местечко, там подают очень вкусный чай!

    +2

    8

    .. «пока», «пока», «пока» – повторяла она. Пока? День, ещё день, ещё и ещё.. и так – сотню, две, три, и даже хуже: больше тысячи дней – настолько давно Бэнимару окончил академию шиноби. И если не каждый, то через один день он выполнял задания: на дюжину D – одна С; на дюжину С – одна В. Снова. И снова. И снова. Стагнация? Нет. Деградация. Бэнимару чувствовал, будто теперь он даже дальше от повышения, чем три года назад. Первая попытка – в Ото – провалилась на втором этапе. Вторая попытка – в Кири – провалилась на отборочном этапе. Третья попытка – в Кумо – провалилась на третьем этапе. Экзамен этого года – в Амэ – Бэнимару пропустил. А команда – не слаженная, но опытная, – развалилась. И те, с кем свела судьба теперь – Томонэ и Китачи – казались детьми: наивными, беспомощными. Бэнимару смотрел на Томонэ и гадал: «В этом?», «В прошлом?», «Наверняка, не далее, как в позапрошлом году она выпустилась из академии..». В любом случае, она – всего лишь девчонка.

    Доев, Бэнимару встал. И отряхнулся: стружка, опилки и пыль слетели с него облаком, накрывая и Томонэ. Плевать. Опять. Бэнимару вернулся к рабочему месту, принялся натягивать экипировку: грязную куртку, грязные перчатки; и влажный респиратор. Работая и дыша через маску, Бэнимару потел; ему будто не хватало кислорода, а оттого и сердце стучало крепче – *тук*, *тук*, *тук*. Пот стекал по лицу, попадая в рот и в глаза: оттого – солило и сушило, оттого – щипало. Протирая лоб рукавом, он замарался сильнее: наконец-то в образ Бэнимару попали иные цвета, помимо чёрного и белого, – красный, зелёный, жёлтый, синий. Но работа – шла; и умиротворяла. Час за часом, час за часом. Вроде и Томонэ притихла – да так, что получалось о ней забыть. Бэнимару жаловался на работу генина; но именно работа генина подходила ему больше прочих: мирно и мерно он исполнял приказ. Но работа – конечна: со своей задачей справился. Вскоре вернулся антрепретёр: «Вы свободны!» <..>

    – А я, – ответил Бэнимару, – Совсем устал. А чай есть дома.

    Бэнимару не стал ждать, пока Томонэ оспорит. Он двинулся вперёд – к резиденции. Уже темнело, но он знал дорогу: деревня – родная, её пути – изведаны. Улицы, переулки – всё изучено, исхожено, изъезжено. Но мир вне стен – всё ещё загадка. Бэнимару бывал за воротами – в соседних деревнях и даже городах; но лишь там, докуда добежать можно было в течение дня – то есть, недалеко. Поворот. Поворот. И вот оно – главное здание селения. Нужный этаж, нужный кабинет. Бэнимару входит вместе с Томонэ, сдал отчёт, получил награду. Холодно попрощавшись, он двинулся домой: «наконец-то..»

    +1

    9

    Миссия завершена.

    0

    10

    Nara Banimaru, 9 ОП
    Tomone, 10 ОП
    По 5000 рё

    +1


    Вы здесь » NARUTO: Exile » завершенные эпизоды » «Кабуки Джухачибан», ранг D | 05.06.625