- "Хонда-сан" - несмотря на разницу в возрасте один из секретарей Райкаге, сделал почтительный кивок при виде Дайсуке. Трудно было сказать сколько ему лет. Белые волосы легко бы скрыли седину, но морщин и шрамов на лице было изрядно. Этот человек многое повидал.

Внутри все сморщилось от негодования. Ему претило, что даже в стенах Резиденции влияние отца на его жизнь ощущается также сильно, как и за его пределами, но несмотря на внутренние ощущения молодой человек также ответил легким поклоном. Ему давно не доводилось бывать в главном здании Скрытого Селения, всегда дела Семьи имели более высокий приоритет, но даже будучи максимально ограждённым от деятельности шиноби, нельзя было полностью оставаться в стороне. Во всяком случае не для него. Это не относилось к отцу и братьям, занятым больше политикой и заботами о процветании Клана.

- "Наверняка это снова что-то" - подумал про себя Хонда-младший, принимая протянутый ему свиток. Ловко развернув бумагу он скользнул глазами по содержимом, которое полностью оправдало ожидания. Небольшое путешествие к старенькой часовне, уборка и снова в сопровождении наблюдателя. Последнее время Дайсуке часто думал о том, что чем быстрее он сложит с себя полномочия шиноби, тем скорее получит хоть какую-то свободу передвижения.

- "Спасибо за доверие" - ещё один поклон, после которого парень повернулся спиной к собеседнику и спокойно направился к выходу, где его ожидал невысокий, бритый мужчина, явно имеющий отношения к духовенству.

Он оказался на редкость молчаливым, этот монах и всю дорогу до самой часовни не проронил ни слова. Сдержанный и в повадках и в движениях, но с цепкими, живыми глазами, выглядывающими из под неестественно кустистых бровей. Дайсуке то и дело чувствовал между своих лопаток жгучий взгляд, пристально изучающий его с ног до головы. Мужчина просто слушал, пока генин объяснялся с охраной Северных Врат, как перекинулся несколькими фразами с парой пожилых фермеров. Кажется они растили репу на земле Семьи Хонда. О чём он думал в этот момент? О том, что молодой человек не обращая внимания на возраст, звание и статус держится уверенно, спокойно, даже высокомерно? Или о том, что парень позволяет себе слишком много в присутствии старших?

По больше части территория Страны Молний это бесконечные горные хребты, между которых к Великому Океану стремятся сотни и тысячи рек и ручьёв, но попадаются и такие ложбинки.

Несколько приземистых, но с крупными стволами и внушительной кроной деревьев, плотно сбились в кучу на небольшой площадке между отвесными каменными стенами скал, образовав настоящий зелёный свод над крошечной, покрывшейся мхом традиционной часовней. Вездесущий ветер не добирался сюда, от чего воздух казался застоялым, добавляя какой-то безвременной безмятежности этому местечку. Часовня - скорее летняя веранда, с синей изогнутой крышей, ещё помнящей блеск былого шарма, но тоскующей по вниманию людей. Наверняка много лет назад сюда приходили, часто, много, но что-то изменилось. Либо божество стало менее популярно у жителей, либо скончался покровитель храма из людей. Такое случается.

Где-то тут же по близости нашёлся небольшой резной ящик с минимальным набором инструментов для уборки, но их было достаточно. Убедившись, что монах совершенно не собирается вмешиваться, а занят созерцанием беспокойной возни двух мышей и раскуриванием длинной трубочки, Хонда-младший, сделав небольшой поклон перед двумя статуями оскалившихся тигров, ступил на деревянный настил, оставляя за собой хорошо различимые глазу отпечатки сандалий на толстом слое грязи и пыли.

Уборка не входила в естественные навыки такого человека, как Дайсуке. Семья уделяла не мало времени и средств на его образование и физическое воспитание, но для всего остального, как не стыдно это отмечать, были слуги. Взмахнув пару раз метлой он понял, что только развёз грязь, на которую тут же принялись оседать пылинки соскальзывающие с алтаря, висящих тут и там подсвечником и небольших статуй божков.

Монах тихо крякнул, поняв замешательство своего подопечного, и указал крючковатым пальцем на маленькое ведёрко, явно намекая, что парень взялся за свою работу не с того. Дайсуке сокрушенно вздохнул, совершенно не помышляя о том, чтобы спорить или возмущаться и подхватив ведёрку двинулся в обход часовни, туда где слышалось журчание воды.

Следующие полтора часа он потратил на то, чтобы протереть, промыть все поверхности, не пропуская ни одной мелочи. Каждый завиток орнамента, покрывающего балки и сваи, каждая амфора и каменное изваяние. Уже через час он перестал чувствовать кончики пальцев, которые то и дело погружались в ледяную воду, но своего дела не бросал.

Монах снова обратил на него внимания, докурив свой ароматно пахнущий дурман, как раз в тот момент, когда Дайсуке протирал крошечные человеческие фигурки из кости, старательно выковыривая из мелких переплетений резьбы, скопившуюся грязь - "Семья Бакуфу участвовала в большой атаке, тогда" - он заговорил без особых вступлений. Голос был тихим, глубоким, казалось, что резонирует с атмосферой этого места, от чего Хонда невольно обратился в слух - "Тензуро-сан построил это место, чтобы души погибших детей его врагов, могли примериться с его семьей после гибели от его меча. Сильный был человек. Могучий" - и на этом всё. Мужчина поднялся на ноги и направился куда-то в ближайшие заросли кустарника, оставив парня наедине со своими мыслями.

"Всегда трудно идти против общественного мнения" - фраза комом в горле зависла у Дайсуке, так и не явившись на свет. Почему-то он, не знавший ни дня борьбы с отцовской волей, посчитал себя не в праве рассуждать о таких категориях. Семнадцать лет он молчит и подчиняется, не в силах выбрать собственную дорогу. Для этого тоже нужна воля. Воля, помогающая следовать пути долга и ответственности, но вот Бакуфу Тензуро решил, что успокоение собственного духа и совести ему важнее, чем досужие разговоры о его мягкотелости.

Парень бережно поставил фигурки на положенное для них место, под самой крышей и почтительно поклонился, извиняясь и благодаря тех, кто погиб ради мира. В конце концов не важно, с какой стороны конфликта умирает человек. Его смерть - шаг к неизбежному миру. Это Дайсуке понимал хорошо.

Из-за постоянных капель, получающихся от мытья верхних поверхностей, и топтания на месте пол часовни выглядел ужасно. Пришлось попросту разлить несколько ведёр с водой и планомерно выметать грязную воду наружу. А потом снова и третий раз. Показавшийся неожиданно рядом с часовней монах бросил на ступени внушительную кипу соломы - "Рассыпь, когда закончишь с мытьем и потри крепко, не спеши"

Совет получился дельный. Сухие стебли быстро собрали оставшуюся воду, затерли остатки грязи и привели пол в более менее нормальное состояние. Но натирая доски небольшими пучками, парень разодрал в кровь белоснежные руки, умудрился сломать ноготь. Смешно для мужчины, но не для человека, чей внешний вид изучают сотни глаз каждый день. Сплетничают, обсуждают. Придётся потратить не мало времени после, чтобы привести себя в порядок.

С физической работой было покончено. Хонда-младший со знанием дела извлёк пузырёк с маслом из ящика, а связку палочек, чтобы расставить их по местам, но его остановили. Монах указал ему опустится на колени рядом с ним, в центре часовни, лицом к статуе безглазого дракона - "Сначала нужно попросить духа-защитника вернуться в это место, тогда предки потянутся следом и настанет время для благовоний и свечей. Не торопись

Мужчина достал чётки и быстро забормотав что-то ударился в пол лбом. Слов было не разобрать или Хонда-младший просто не понимал их содержания. Это мог быть какой-то забытый диалект, но почему-то его сопровождающий решил объяснить - "Это язык Духа Молнии, что живёт в каждом из нас. Он силён, ярок, неотвратим. Все ками знают его слова и внемлют. Мы просим принять твою жертву из пота и крови". Дайсуке кивнул и тоже коснулся лбом деревянного настила, он и правда вложил много трудов в свою работу. Приятно чувство гордости и благодарности за признание трудов шевельнулось где-то в груди. Кажется, что монах не говорил с ним не потому, что презирал или не доверял, а просто не хотел мешать трудам и стараниям.

До позднего вечера двое, мужчина и юноша, молились, зажигали свечи, касались промысленными кисточками статуэток, писали на небольших свитках имена почивших людей, которых просили оберегать. В конце монах достал из складок своей одежды большой свиток, на котором было выведено несколько кандзи, обозначающих "Тензуро Бакуфу". Что было внутри он не объяснил. Может быть послание от ушедшего героя своим потомкам, может быть история его жизни. Но был аккуратно уложен на алтарь, там и оставлен.

На обратном пути до Кумогакуре монах больше не молчал, а напротив неустанно расспрашивал Хонду о его взглядах на религию, политику, систему шиноби. Его будто не интересовал статус собеседника, не интересовало положение или заслуги, он просто хотел беседы с находящимся рядом человеком и это сильно тронуло генина, привыкшего быть для других просто шаблонным сыном господина.

Прощаясь мужчина протянул юноше свои чётки - "Драконы не должны быть слепыми, Хонда-сан" - и просто ушел, не попрощавшись.

Помощник Райкаге-доно был там же, где его оставил Хонда этим утром. За небольшим письменным столом, в полутемном пыльном кабинете. Когда ты не богат, то работа порой утомительна. Рутинные обязанности, затекшие мышцы, но кажется секретаря не слишком беспокоила его участь. Мужчина явно был увлечен и не сразу заметил вошедшего внутрь человека.

Дайсуке все равно слегка поклонился, прежде, чем положить на стол маленький свиток с отчетом. Тот был заполнен убористым почерком. Буквально несколько строк, ведь ничего серьёзного не произошло, да и задание было скорее данью формальности, чем настоящей потребностей Селения. Готовый уходить парень повернулся к двери.

- "Поверь уже в себя, Дайсуке-кун" - голос был слегка приглушенный, будто собеседник не поднимал головы от работы с документацией.

Обернувшись и удивлённо вскинув брови, в ответ на такое фамильярное обращение, Дайсуке ещё пару минут постоял, пытаясь понять не показалось ли ему, но помощник больше не проронил ни слова, не посмотрел на него до самого ухода.

Отредактировано Honda Daisuke (27.02.2024 14:54)