Маса намеревался провести последующие дни взаперти четырёх стен своей мрачной комнаты, через зашторенные окна которой не смел пробраться и лучик солнечного света. Целое утро мать по нескольку раз стучалась в запертую на ключ дверь, так и не получив никакого ответа от нежелающего ни с кем общаться сына.

Почему никто не хочет оставить его в покое? На протяжении этого дня юнец озадачит себя этом вопросом далеко не единожды.

Он пропустил семейный завтрак, на который в кои-то веки самым загадочным образом, судя по звучащим голосам, остался отец, совершенно не спеша сегодня в свою резиденцию.

Масааки тем временем лежал в своей кровати.

Эмоции способны истощать человека физически.

У него совершенно не было при себе необходимых сил ни чтобы подняться на ноги, ни тем более чтобы встретить и провести новый день.

Даже просто лежа в кровати время для юноши протекало на удивление быстро, словно вода ручейка. Оно имело способность останавливаться лишь в моменты ожидания, или при выполнении не приносящего удовольствия дела. Он старался думать о не о чём, его мысли цеплялись то за одну несущественность, то за другую, лишь бы не думать о вчерашних похоронах, о потерянных друзьях, о найденных трупах, повешенных на верёвках.

В какой-то момент он сам задумался о самоубийстве, пускай и очень косвенно, спрашивая себя, хватило бы у него мужества покончить с собой.

Хаотичный поток мыслей прервался очередным стуком в дверь – мать звала на обед. Уже время обеда? А казалось, будто Маса только недавно открыл глаза после тревожного сна.

И в этот раз он предпочёл молчать, чтобы ненароком плохо не ответить матери. Депрессия и подростковый возраст – ужасный, взрывоопасный микс для родителей.

Светловолосый нырнул лицом в подушки, будто этим он мог спрятаться от реальности, от всего мира.

Спустя ещё некоторое время прозвучал очередной стук. Но уже стеклянный, по окну комнаты. Пусть и с огромной неохотой, но Маса всё же поднялся с кровати, чтобы проверить. Отодвинув шторы, дневной свет на мгновение ослепил его. Как только глаза вновь привыкли к лучам солнца, парень заметил глиняную птичку, державшую письмо в клюве.

«Чего он хочет от меня?».

Он знал, что это белое творение из глины принадлежало отцу. Открыв окно, он отобрал от неё кусок бумаги. В ней Ооки просил… даже нет, «поручил» – слово куда вернее в связи с официальной подписью Седьмого Цутикагэ – найти Каина и привести в резиденцию.

Была бы это обычная просьба бати – Масааки бы отказал. Но указание поступило не от Ооки-отца, а от Ооки-кагэ, что не оставляло право выбора.
Разозлившись на подлость со стороны отца, светловолосый таки начал собираться и вскоре покинул родной дом, принудительно отправляясь на поиски Каина.

***
У себя дома сына дядьки Кадафи Маса не нашёл.

«Ну, конечно. Все сегодня просто норовят усложнить мне жизнь».

Поразмыслив некоторое время сидя под стенами дома своего друга, Каменный медвежонок всё же догадался, где его искать. Медленная походка принесла его к зданию госпиталя скрытого Камня. Бегать по коридорам и кабинетам лечебного учреждения в поисках Каина парень, а сразу же спросил о нём в приёмной у медсестры, которая спустя несколько минут привела медика к сыну Седьмого.

– Пойдём в резиденцию, – без приветствий молвил Маса, сразу же направляясь к выходу из здания. Местный стерильный запах вызывал у него тошноту. – Батя поговорить с тобой хочет.

Отредактировано Masaaki (15.12.2023 14:16)

Глядя на выражение лица давнего знакомого Масааки без усложнений догадался о том, что новость того уж точно не обрадовала. Что же в этом приглашении со стороны Седьмого вызывало подобный дискомфорт у Куина? Этим вопросом озадачился юный гонец, предпочитающий не меньше своего друга сейчас быть в каком-то другом месте, желательно подальше от скрытого Камня, чересчур заботливой матери и выдающего ненужные поручения отца.

Никаких вопросов озвучивать светловолосый не стал, тут же покидая стены больницы и сопровождая приглашённого в сторону резиденции Ивы по широкой центральной улице, где в это время всегда царствовала суета, создаваемая мечущимся туда-сюда жителями каменной деревни.
Масе некуда было спешить – изначально он шёл ленивым разваленным шагом, но вскоре ему пришлось подстроиться под темпы быстро шагающего в сторону башни с символом «Земля» Каина.

«Хочет побыстрее закончить с визитом чтобы заняться чтением той громадной книженции, что держит в руках будто собственного младенца?», – предположил он, покосившись на идущего перед ним Ирьёнина. Название книги он разглядеть не сумел, но содержание её явно Каина интересовало – так он держал лишь фолианты, представляющие ценность, а не обыденное чтиво.

– Он не сказал, о чём? – вдруг поинтересовался Каин в момент, когда завиднелась высокая башня резиденции.
– А мне по чём знать? – ответил Маса вопросом на вопрос. Тон голоса юноши звучал раздражённо и недовольно.

И только после этого его мысли задались прозвучавшими вопросами – действительно, с чего бы Цутикагэ звать к себе с такой срочностью какого-то там гэнина, который в свои девятнадцать лет всё ещё никак не мог успешно сдать экзамен на повышение ранга? Хочет отчитать его за то, что он снялся с участия в испытании? Для этого есть дзёнины-наставники, будто у кагэ нет дел более стоящих, которыми можно себя занять.

Ооки не уделял излишнего внимания собственному сыну, а тут официально приглашение на личный приём. Ревности в домыслах светловолосого совершенно не было места, он скорее заподозрил какой-то подвох и уж точно не хотел оказаться сейчас в шкуре Каина.

– Сам-то что предполагаешь?

Отредактировано Masaaki (15.12.2023 14:15)

Каин любил шутить свои шутки в любых ситуациях. Иногда, чтобы поднять настроение окружающим, разрядить напряжённые обстановки, или, как сейчас, чтобы скрыть истинные свои мысли, увиливая от ответа на чётко заданный вопрос, требующий собой прямой ответ. Маса с пелёнок был знаком с ним и хорошо знал его повадки. Юморной подход желаемого эффекта не дал, достопочтенный сын сохранил унылое выражение на своём лице.

На то в какой заднице и насколько глубоко Каин в ней очутился мало интересовало Масааки – его эта проблема совершенно не касалась и меньше всего он хотел участвовать в том, что запланировал Ооки. Он надеялся выполнить поручение и свалить домой, чтобы снова запереться в своей тёмной зашторенной комнате на едине с собственными мыслями и страданиями.

– Прошу, увольте, – ответил светловолосый на высказанные другом предположения, – будешь шутки свои рассказывать бате на едине. Может Одзисан составит вам компанию в этом? Я давно в деревне его не видел, – присутствие Кадафи при подобной встрече ничуть не удивило бы Каменного медвежонка. Его отец был отличным манипулятором и прекрасно знал, как поставить в неудобное, образно выражаясь, девяностоградусное положение практически любого жителя своего селения, при надобности.

К счастью, поручение Цутикагэ подходило к концу, двое зашли в башню резиденции через парадный вход и, поднявшись на нужный этаж, тут же направились к двери кабинета лидера Ивагакурэ. Постучался Каин сам, но первым войти в помещение дал своему сопровождающему – не столь уж было дело официальным, чтобы соблюдать протокол от «А» до «Я», но пусть будет так.

Холодность отца и сына словно ещё сильнее сбавляла температуру оббитого камнем и мрамором кабинета. Масааки, подхвативший желание друга соблюдать общепринятые норма, по протоколу отчитался о выполненном поручении сопровождения Каина, после чего последний занял кресло, стоящее напротив стола Седьмого.

Отредактировано Masaaki (23.12.2023 18:25)

Панибратское обращение Каина, находящегося в данным момент на официальном приёме у предводителя Ивагакурэ, самым естественным образом воздействовало на нервы последнего. Каин, несмотря на свой зрелый возраст, всё ещё был гэнином и его дерзость в общении с Цутикагэ не являлась пропорциональна его статусу.

До этого дня Ооки спускал тому многое с рук. Мотивом этому уж точно не являлся тот факт, что сидящий перед ним сопляк был сыном его давнего друга.

«Наверное, такие же чувства испытывала и Гинко в своё время при общении со мной», – пробежало в голове у нервозно засмеявшегося мужчины в шляпе кагэ. Каин совершенно не был похож на Кадафи. Смотря на него, светловолосый скорее видел самого себя в юные годы. Такой же дерзкий и хамоватый тип, слишком много себе позволяющий. Будда наверняка смеётся сейчас над Ооки. Каин был ему наказанием за всю ту нервотрёпку, которую подрывник устраивал своей наставнице и предыдущей носительнице титула лидера скрытого Камня.

Подобный род выстроившихся отношений, навеивающих ностальгию о прошлом, располагал всеми необходимыми качествами, чтобы забавно скрасить серые будни Седьмого. Но одна очень весомая деталь в разности их личностей всё же заставляла Ооки беспокоиться. Каин был скрытным. Отчего – непредсказуемым. Даже больше, чем сам Цутикагэ в свои юные годы.

– Приглашение уважаемый Кайдо таки отозвал, – дёргающаяся улыбка не сходила с лица Седьмого. Каин далеко не глуп и прекрасно может осознать самостоятельно сложность событий, которые повлечёт за собой оставляющее желать лучшего участие Ивы в международном экзамене, не затрагивая даже огромной потери силового потенциала деревни в лице гибели одного из дзинтюрики. Ооки лишь надеялся, что турнир окажется ещё более кровавым и подобная участь затронет и другие страны из Пятёрки. – Но не в этом суть…

Лицо светловолосого переменилось в мгновение ока. Выражение стало более серьезным, а вечно живые голубые глаза перестали отзеркаливать его эмоциональное состояние. Ооки, при желании, тоже умел быть скрытным.

«Нет желания значит, да? – с разочарованием переспросил он в собственных мыслях, – Видит Будда, я хотел решить всё по-хорошему».

Хотел, но был готов к худшему исходу заранее. На худший исход он и надеялся. Может быть, это заставит наблюдающего Масааки повзрослеть и освоить урок. Доверяй, но проверяй, как говориться.

– Что же, хорошо! – Вдруг с заметной радостью вскликнул светловолосый мужчина, потянувшись рукой к ящику стола. – Ты ведь, насколько мне известно, увлекаешься зельеварением и прочей медицинской чепухой… тебя даже нахваливают в мастерстве, – Ооки поставил на стол деревянную коробку, подсовывая её к краю, поближе к Каину. – Здесь есть все необходимые ингредиенты и приспособления для изготовления сыворотки правды. Мне бы не помешал препарат, приготовленный таким таланливым ирьёнином, как ты.

Каменный медвежонок не по своей воле оказался в шкуре третьего лишнего, держателя свечи, который неохотно наблюдал за пассивно-агрессивным разговором отца и старшего друга, не переставая спрашивать себя в чём же заключался смысл всей этой постановки, зачем Ооки понадобилось удерживать его здесь в качестве свидетеля. Это так родитель пытается отвлечь сына от недавно пережитой трагедии? Или хочет что-то продемонстрировать, доказать, научить? Бедный Маса не мог найти ответов, не этим была забита его голова… мыслями он уже был у себя дома, закрытым в своей зашторенной комнате, вдали ото всех. Не до разборок между Цутикагэ и Каином ему сейчас.  Тем временем атмосфера в кабинете постепенно накалялась и тяжелела, плохо сочетаясь с наигранно благожелательной мимикой присутствующих. Медвежонок ожидал, что именно его отец потеряет терпение первым, но нет, он держался изо всех доступных ему сил, словно сам Будда снизошёл к нему, чтобы поделиться своей выдержкой и самообладанием. Ооки успешно задел правильную струну, заставляя Каина поддаться эмоциям — возмущение юного синоби, вызванное словами мужчины, стало видимым невооруженным глазом.   Урок первый: манипулятор должен хорошо знать свою жертву, быть знакомым с её сильными и слабыми сторонами, используя их в свою пользу.  Второй же урок не стал сразу понятен светловолосому мальчишке: отец вытащил из столового ящика какую-то коробку, подсовывая её, как он сам выразился, «талантливому ирьёнину». Весь этот спектакль только ради того, чтобы проверить навыки Каина в приготовлении препаратов? Нет, слишком много внимания со стороны Цутикагэ, даже если речь и шла о сыне Кадафи.  Седьмой сумел подпитать интерес своего сына, который принялся ломать себе голову в попытках разгадать подкинутую загадку, пока всё давно понявший и принявший Каин начал смешивать ингредиенты, необходимые для приготовления сыворотки, способной развязать язык даже человеку с железно непробиваемой волей. Усердная когнитивная деятельность Масы тем не менее не смогла разгадать намерений Ооки, отчего гэнин ужаснулся не в силах сдержать своего удивления, когда лицезрел, как его друг вдруг выпил собственноручно приготовленный препарат. На лице отца тем временем расцвела, как на вишнях цветки сакуры весной, самодовольная ухмылка, демонстрирующая, что всё идёт именно так, как он того хотел.   Юный Такада сглотнул давящий горло ком, понимая второй урок: жертва должна действовать против самой себя самостоятельно.   Каин сделал свой выбор. Дважды.   — Что же, теперь можем поболтать, — едкая ухмылка с лица Ооки не собиралась исчезать, — и начнём мы, пожалуй, с самого интересного! Намеренно ли ты скрываешь от меня полученную на экзамене информацию?   За каждым вопросом следовал чёткий и искренний ответ. Маса, впитывая информацию, словно губка, никак не мог определиться со своим отношением к происходящему… он будто понимал причины, но не разделял методы, и в то же время был уверен, что иным способом разговорить Каина никому бы не удалось…

Озлобленное «да» прозвучало в стенах кабинета на первый вопрос Цутикагэ. Ответ старшего, человека, который для Масы до недавнего времени был одним из многих примеров подражания, больно уколол, словно кто-то нанёс удар острым ножом в спину исподтишка — гнусно, оставляя неприятный привкус разочарования. Медвежонок ввиду своего возраста и доброго нрава имел одну очень явную отрицательную для синоби черту — доверчивость. Мальчишка не умел дозировать своё доверие, не способен он был ожидать от кого-то предательства, оценивая всех по своему собственному образу и подобию, будто все были идентичны ему, будто все разделяли те ценности, которые он величал сам… какой же глупец. Глупый, глупый ребёнок, впервые открывший свои глаза!  Это хотел продемонстрировать Цутикагэ? Что никогда нельзя слепо верить, даже близким, даже тому, кого считаешь за старшего брата?  Взрослеть это чертовски… хреново.  Сможет ли ответ друга на второй вопрос как-то смягчить последствия от полученного удара? Какие-такие причины могут оправдать нежелание Каина делиться добытой на очередном экзамене информацией? Что может быть дороже родины?   Как оказалось — всё то же доверие… Каин не хотел предавать человека, доверившего ему свои тайны. Масааки тут же представил себя на месте старшего, спрашивая себя, как бы он сам поступил. Что бы для него перевесило чаше весов — преданность селению, или преданность доверию конкретного человека? Ответ на ум юнца так и не приходил, как никуда не делось прежнее разочарование, но одно он знал точно — положению Каина он уж точно не завидовал.   Ооки принялся вытаскивать желаемую информацию кусок за куском. Вот и имя, и происхождение сосуда девятихвостого. Узумаки Харуко. И тут из самых мрачных уголков сознания подкралась мысль: лучше бы она умерла на месте Охико. Маса тут же затряс головой, скривив лицо, словно прогоняя прочь собственные мысли. Мысли, которые вызывали у него отвращение к самому себе. Он не такой, он никогда таким не был. Он ни за что не пожелает смерти человеку, которого даже не знает!   — Сумел ли ты засечь другие источники чакры Бидзю на экзамене? — вопросы Цутикагэ продолжались один за другим, совершенно не зная конца. Проницательному мужчине не сложно будет проанализировать списки участников мероприятия и вычислить всех возможных сосудов. Была бы только малейшая зацепка, подсказка. — …а необычные умения из других селений встречались?  «Хватит, хватит, хватит!», — Масааки терпел молча, дожидаясь конца этого чертового допроса, заставляющего его думать о своих потерях ещё больше, желать участи Охико и Соё тем, с кем даже не был знаком, словно они тоже были виноваты, будто они заслуживали смерти больше.