- "Это не позволительно, Асагири-сан!" - мужчина кричал, чем невольно привлёк внимание проходящего мимо кабинета Секретаря Уесуги. Он не имел привычки подслушивать, но картина в которой на сухого и строго работника канцелярии Хокаге-доно кто-то позволяет себе повышать голос была чем-то из ряда вон выходящим. Молодой человек заинтересовался и позволил себе остановиться за открытой дверью, чтобы его не было видно. Спустя пару минут он понял, что именно происходит. Родитель из достопочтенного и уважаемого Клана Листа был возмущен против привлечения его чада, маленькой, скромной девушке, к работе по очистке камер Отдела Пыток и Допросов. По себе Морино знал, что в этом нет ничего сложного. Запах неприятный, но речь не шла о том, чтобы участвовать в их работе. В худшем случае придется переместить человеческое тело, но это не то, что должно отпугивать ниндзя. Видимо не в этот раз. Ситуация была неприятной. Наверняка Секретарь мог бы отстоять свое право поручать любые задание любому генину и Хокаге её бы в этом поддержал, но это вылилось бы в споры с представителями элиты. Старейшины так точно не упустят шанс потрясти костями на совете.

Немного поразмыслив молодой человек провёл рукой по влажной меховой опушке капюшона, а после по лицу, чтобы выглядело так, будто лицо его мокрое от пота, решительно вошел внутрь и почтительно поклонившись - "Прошу прощения, Асагири-сан" - он протянул перед собой руку - "Есёди-сенсей попросил меня зайти к Вам по поводу миссии на уборку в ОПД, но у меня болел живот с утра, прошу о снисхождении" - конечно, это было не правда, и молодой человек сегодня должен был отдохнуть, но чем выставлять виноватым кого-то высокопоставленного можно сделать это в отношении рядового шиноби. Всё будет списано на банальную безалаберность.

Девушка на минуту замешкалась, недовольно поджала губы, сверкнув зелёными глазами, но не стала ничего говорить, только молча протянула свиток, зажатый у нее в побелевших костяшках Уесуги и пальцем указала на дверь. Удаляясь Морино слышал доносящиеся до него голоса - "Этот юноша недалёкий сирота, подвёл нас всех, прошу Вас проявить понимание, господин... давайте подберем для Вашей дочери более подходящую её потенциалу работу"

Морино только хмыкнул себе под нос, выкидывая её слова из головы как злую шутку, не придавая особого значения.

С шипящим гулким лязгом совочек проскользил по каменному полу, лишь ненадолго утихнув, когда лязг сменило чавканьем от соприкосновение с тёмно-бурой жидкостью естественного происхождения. Уесуги не только не чувствовал отвращения, полностью игнорируя запах, он ещё и позволял себе раздумывать о том, каким образом из человека достали вот это. Это было похоже на фантазии садиста, скорее он пытался воссоздать в голове творившееся здесь сейчас из практического интереса. Если это произошло естественным путем, то всё в порядке, но больше было похоже, что человека били в живот так долго, что из кишечника в желудок поднялись отходы жизнедеятельности, а потом его стошнило. Поколения менялись, шло мирное время, а ОПД продолжали вести свою работу так, как считали нужным - "И если дверь для Гендзюцу в подсознании оказываются слишком крепки, то нужно просто настойчиво постучаться в туловище" - пошутила когда-то Ширари-сан, глава одного из подразделений Отдела.

Закончив соскабливать с поверхности всякую дрянь, Уесуги встал и скинул с себя осточертевший одноразовый фартук и перчатки. Несмотря на то, что подвалы ОПД основательно промерзли к февралю, он умудрился вспотеть ползай на корточках по комнате с совком наперевес. Хотелось немного остыть, чего не позволяла тонкая резиновая "амуниция" для уборщика. В конечном итоге вся биомасса поместилась в небольшой пластиковое ведро. Несколько минут со шваброй в руках и не осталось следа даже от запахов. Только тонкий аромат лаванды от моющего средства. Теперь оставалось самое трудно, то, что видимо и не понравилось уважаемому родителю.

Лежавшее на столе тело уже тронуло трупное окоченение и синева, но оно пока не дало следов разложения. Щёлкнув коротким складным ножом Уесуги коснулся линии края штанов и пустил отточенное лезвие вдоль по шву. С другой стороны тоже самое. Немножко усилий, чтобы не сломать покойнику какой-нибудь закоченевший сустав и штаны полетели в заготовленный пакет. Работа была на осторожность, ведь за лишние повреждения в случае эксгумации придется отчитать тому. кто вёл допрос и не занёс их в протокол. Не хочется создавать проблем. Участь превратить в тряпки постигла сначала штаны, потом кофту, нижнее белье. Парень даже не мог вспомнить спустя времени был ли мертвец мужчиной или женщиной. Плевать. Аккуратными ножничками он состриг семь-восемь сантиметров длинных волос, испачканных и свалявшихся в колтуны. Подтянул к себе миску со специальным раствором.

Кожу приятно защипало, когда руки коснулись теплой жидкости. Хотелось подержать их там подольше, но проще было закончить со своей работой и потом уже согреться. Он неспешно принялся стирать с посиневшей кожи следы грязи, экскрементов и запёкшейся крови. Сантиметром за сантиметром. Всегда была вероятность, что у преступника, а Морино не испытывал иллюзий, что этот человек таковым являлся, вдруг объявятся не в меру ретивые родственники и потребуют тело для захоронений. Или перезахоронения, например, на семейном кладбище. Это всегда было проблемой, выдать изувеченное муками тело означало бы создать больше проблем.

Пришлось повозиться с левым глазом. На нём было сильно повреждено веко, от чего оно не желало опускать. Взяв скальпель и призвав в помощь все свое медицинское искусство, а работать с трупом было не просто. Морино аккуратно отделил поврежденную ткань и с помощью иголки с грубом ниткой, буквально сшил из лоскутов новое веко, после чего закрепил его в "естественном" закрытом положении. Поверх аккуратно приклеил марлевую повязку. Слишком уж жутко смотрелось подобное увечье. 4

Завершив подготовку тела он неторопливо одел его в простую, но добротную и просторную холщовую одежду без знаков различия. Нашлась даже пара обуви и маленький мешочек с шестью монетками, который парень подшил в правый карман туники. Это уже не входило в его обязанности, но какая-то часть внутреннего уклада требовала оставаться человеком. Верующим во что-то.

Небольшая тележка, на которой лежало завернутое в парусину человеческое тело и несколько пакетов с сопутствующими отходами, вкатилась на специальное кладбище ближе к шести часам вечера. Зевающий охранник, увидев знакомое лицо, только коротко кивнул и вернулся к своим "обязанностям". Нужно было досмотреть третий сон, пока джонин охранной роты не пошел в очередной обход, а малец, таскающий мертвечину производства ОПД на специальное кладбище, интересовал его не слишком сильно.

- "Мог бы и помочь" - сокрушался про себя Морино, размахивая второй час кряду койлом, киркой и лопатом, выдалбливая с закончившей земли подходящее углубление для захоронения. Охранник гарантировано владел подходящими Техника Стихии земли, но почему-то сегодня решил отдохнуть и предоставить всю работу молодому человеку. Это ничего, главное было закончить до темноты, а ещё лучше до того, как после смен на кладбище начнут приходит люди, интересоваться источником звука. Специальное кладбище в стороне от главного, но какого-то особого ограждения не имеет. Просто плита одна на множество захоронений и там написано не "Враги Листа". Нет. Единственная надпись гласит - "Помнить и Хранить" - "Или хоронить, но помнить" - часто повторял про себя Уесуги.

Уложив тело и пакеты внизу, на днем полутораметровой могилы, Уесуги выбрал наверх и на минуту замер глядя вниз, бормоча себе под нос какую-то молитву Культа Огня. Последние почести дело серьезное .Оставалось немного, засыпать все, разровнять и дело с концом.

- "Это последний раз, когда ты позволяешь себе вмешиваться в мои дела подобным образом" - Секретарь выпалил это ему прямо в лицо. Щёки были налиты краской, она явно готовилась к этому разговору и была настроена решительно. Впрочем и сам Уесуге был готов, протягивая ей отчет о результатах, написанный заблаговременно. Правда несчастный свиток мгновенно полетел в угол, отброшенный миниатюрной ладошкой.

- "Я понимаю, Асагири-сан, больше..." - начал Морино, но его резко перебили.

- "На месяц тебя отстраняю от заданий ОПД. Будешь помогать мне." - проинформировала она, чем вызвала самое настоящее удивление. Отстранение от заданий ОПД? Это значит, что и с собственным наставником работать он не имеет права, а ведь его готовили к этому шесть лет, что за сумасбродное решение? Но, конечно, он не стал ничего обсуждать - "Ты свободен, завтра зайдешь с утра" - ведь она была немногим старше Уесуги. Откуда же столько властной решительности?