NARUTO: Exile |
• пришла зима и новогодние праздники, а вместе с ними и новый дизайн!
• убедительная просьба всех участников экзамена на чунина закончить первый этап самостоятельно. После новогодних праздников начнем придираться к темпу игры, а пока можете отдыхать
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » NARUTO: Exile » завершенные эпизоды » [FB] life is not a paragraph, and death is no parenthesis
Дата, время: 593 год
Страна, местность: Сунагакуре но Сато
Участники: Sabaku no Sayuri & Uchiha KatsuragiИстория о двух детях, которые оказались втянуты в политическую интригу практически прямо на могиле Пятого Казекаге.
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
Отредактировано Sabaku no Sayuri (2020-05-13 17:43:47)
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Сунагакуре-но-сато поражало воображение с самого первого дня, особенно для пылкого ума, которому труды фантастов стали второй настольной библией(после кодекса шиноби, разумеется). Территория Страны Ветра сама по себе выглядела как-то не по настоящему, будто бы ландшафт какой-то другой планеты или иного измерения, о которым так любили заливаться молодые авторы. Однако дорога к отдаленной и скрытой деревне Песка была чем-то из ряда вон выходящим даже по меркам других миров: окруженная жестокой неприглядной пустыней, где барханы сменяли оазисы, а тропы засыпало с такой скоростью, что даже опытным следопытам, не знакомым с местными ориентирами, сложно было не погибнуть по дороге в это селение. Именно поэтому неуемного восхищения молодого человека с лихвой хватало первые несколько часов пути, давая волю воображению, интерпретируя на хищный пейзаж известные сюжеты и попутно придумывая свои собственные. Но в какой-то момент запал поутих и следом пришло осознание простого факта - вид за окошком не изменится.
Пожалуй ещё одной из причин смены настроения была атмосфера в его части кортежа, очень холодная и серьезная. Путь на такое мероприятие как похороны в принципе не должно приезжать, демонстрируя особо много радости и зачастую требуется вести себя соответственно траурному духу, а если уж твой клан является прямым наследником приемника прародителя мира шиноби, тем более в чужой стране, то искренность это последнее слово которое применимо к любому взрослому в этой поездке. Откровенно говоря, маленького Катсу это угнетало. Великие кланы и серьезные люди ехали на похороны видного политического деятеля, а не настоящего, живого человека. Казалось, только во главе процессии есть хоть капля человечности: дедуля Наруто пребывал в меланхолической светлой грусти, вспоминая связывавшие их с покойным истории, а злая бабка, что приходилась женой Шикамару то и дело срывалась на чопорную свиту за то что та себя вела слишком формально. Именно после одного из таких срывов молодого Учиху забрали оттуда, подальше от интересных историй старика с Лисом внутри, в кокон холода и пренебрежения.
Прибытие прошло спокойно и без осложнений, кажется, делегация чудом обогнала песчаную бурю и теперь расквартировывалась по наполненной людьми Суне. Брюнет видел такое столпотворение в Конохе только во время экзамена на чунина, а потому был снова немало удивлен, не до конца понимая как можно устраивать траур при такой прорве народу - прощание с человеком это же такая личная штука. Впрочем, вскоре большая часть каравана рассосалась по разным дипломатическим и торговым встречам, вызвав новую волну шока у Катсураги. Вообще паренек, которого взяли сюда как красивый семейный атрибут из не самой влиятельной ветви клана, был достаточно впечатлительным сам по себе, но такое странное отношение к этому мероприятию, причем с обеих сторон(суновцы самых различных сортов действовали ровно так же) буквально выбивало почву из-под ног. Ошарашенный молодой человек в конце первого дня своего пребывания оказался практически предоставлен сам себе, но при этом буквально заперт районе Резиденции Казекаге(вы когда-нибудь видели огромный кувшин для молока, такой, что б в него можно было запихать целого хвостатого? Вот так у них выглядит резиденция. Круто).
С минимумом внимания он довольно быстро скрылся от глаз соглядатаев и отправился на прогулку меж диковинных зданий селения Песка, будто сошедших с картин ферсок дальних земель. Вечерело и песок быстро остывал, становясь очень холодным в тени на ощупь и именно по таким холодным и густым теням шел маленький Учиха, которого основная масса людей не замечала и предпочитала не включать в свой спектр внимания. Заинтрересованный, вдохновленный и в то же время весьма грустный(то ли от того, что они приехали на похороны героя восславленного в легендах, то ли от царящего вокруг безразличия) юноша не сразу заметил как ноги отнесли его подальше от процессии, да так что он рисковал потеряться. Заметив внезапно кого-то своего роста, он направился за сверстницей, потому что больше ни к кому тут особо не хотел обращаться, слишком уж глупо и напыщенно выглядел каждый пришедший сюда взрослый.
- Привет, меня Катсу зовут - с легкой улыбкой отсолютовал он, привычный в этом возрасте к открытой и прямой манере разговора. Сложности и хитрости станут его спутниками куда позже.
Отредактировано Uchiha Katsuragi (2020-05-14 11:38:52)
Неизбежность давила где-то прямо на горло, заседала в болезненно трепещущемся сердце. Она опоздала, она была не права. Какой же она была несуразной дурой, раз не могла научиться ценить до того, как ей придется потерять. Гаара был холоден и лишен жизни - он больше не двигался, не смотрел на нее своими мудрыми глазами, и больше он никогда не сможет в шутку показать ей, как здорово у него получается управлять песком. Сегодня он был мертв. И Саюри, смотря на слезы всех, кто был вокруг нее, впервые понимала, что такое смерть. Впервые понимала, что человека, которого она любила всем сердцем, больше нет. И, самое трудное, она начинала понимать, что этого человека больше никогда и не будет. И это терзало ее душу словно бы на сотни осколков. Он был прекрасен, Гаара. А она ни разу ему об этом не сказала. Он был самым заботливым человеком на планете, и эта забота встретилась с прекрасным и грустным человеком.
Где-то там, в стороне, стояла ее мама. Красные волосы убраны в высокий пучок, она вытирала слезы со своих щек тыльной стороной ладони и улыбалась печально и пронзительно. Сегодня ее мама потеряла своего отца, и все селение было на ее стороне. И Саюри не хотелось сейчас быть рядом с ней. Она была позором, кошмаром. Ужасной дочерью. И сегодня она позволит Каруре горевать среди людей, которые не прерывают своего разговора тогда, когда они видят перед собой ее дочь. Саюри видела отца. Он не снимал своей маски даже сегодня, положив свою ладонь ей на плечо и проговорив что-то о том, как смерть неизбежна. И он исчез, ничего ей больше так и не сказав, оставляя свою дочь как-то беспомощно смотреть ему в след, пытаясь понять, обернется ли он хоть когда-нибудь для того, чтобы просто на нее посмотреть.
Нет.
Саюри не плакала - она не была уверена в том, что и вовсе могла. С какой-то безжизненностью она смотрела перед собой, проскальзывая взглядом от человека к человеку и не в силах даже осознать всей степени своего одиночества. Они не подходили к ней, избегали ее, смотрели со смесью ужаса и отвращения. И, что же, Саюри не могла их в этом винить - это она сделала с собой. В своих попытках хоть как-то выйти из тени своего дедушки и стать "другой", она стала чудовищем, которого никто не видел и не хотел видеть. Она стала человеком, с которым не хотел проводить времени даже ее собственный отец, и она позорила собственную мать. И пускай Гаара всегда готов был дать ей еще один шанс и попытаться хоть еще один раз что-то изменить, никто больше не был на это готов. Так она и стояла здесь, девочка пяти лет, осознавшая собственную никчемность. И она не могла даже плакать.
Просто не умела.
- Привет, меня Катсу зовут, - Саюри аж вздрогнула маленькми плечами, оборачиваясь на этот голос. Ребенок. Этот ребенок стоял рядом с ней и улыбался. Она молчала, осматриваясь по сторонам в поисках его матери или отца, которые с ужасом подхватят своего сына на руки и скажут больше никогда не подходить к этой девочке. Но нет, не было никаких родителей. Был просто паренек, который делал что-то странное со своей рукой. "Что тебе от меня нужно", просился ответ. Она чуть было не огрызнулась на него, спросив, кто он такой и чтобы убрался от нее как можно дальше. Но... "Что бы сказал дедушка, если бы это увидел?" Поднимая на него взгляд, Саюри была уверена в том, что он вот-вот исчезнет как мираж. Но нет, он все еще был здесь. И он все еще ждал ответа.
- И ты... - начинала она, до сих пор не совсем понимая, - не боишься меня?
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
Отредактировано Sabaku no Sayuri (2020-05-14 17:46:28)
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Человеческий мозг объективно странная штука, наполняющая своими реакциями окружающую среду и меняющая её до не узнаваемости. Эта, на данный момент, самая весомая сила во вселенной не имеет аналогов в окружающей среде, начиная от физических явлений и заканчивая деятельностью других живых существ. Могучие реки и монументальные горы, небесные светила что не поддаются измерению и самые хитрые представители дикой фауны.. все они подчиняются законам природы. Наименьшее сопротивление своей сути, так бы можно было описать жизнь. Но человек не таков, ему плевать на неписанные законы мироздания, потому что выше, во главу угла, он ставит свой собственный свод правил, убеждений и привязанностей, формируемый по неизвестным механизмам. Именно он превращает человека в бунтаря - заставляет летать вопреки гравитации, плавать вопреки сухопутной природе или жить на плато раскинувшейся пустыни без видимых источников еды и воды. Сила воли людей просто поражает.
Однако у этого лезвия, что безжалостно прорубает путь в будущее через выживание и странное, чуждое ощущение комфорта, есть обратная сторона - разнообразие ментальных установок приводит к самоуничежительному мышлению, от которого животные милосердно свободны. Вы можете себе представить, что бы один котенок на приветствие другого ответил непониманием и приглушенным стыдом? Вот, а у людей такое встречается сплошь и рядом.
- А должен? - теперь легкое непонимание было уже на стороне Катсураги, явно не ожидавшего такого вот ответа. Мальчишка склонил голову набок, почти что по-птичьи, заинтересованно. По правде говоря он мог ожидать от красноволосой практически чего угодно, начиная от теплого приветствия и заканчивая высокомерным фырканьем, но такое удивление по правде говоря сбивало с толку. Эмоционально она выглядела как снеговик, который ещё не понимает, насколько ему удобно с такой вот морковкой вместо носа, а оттого морозится и даже не благодарит своего пластического хирурга - Ты, конечно, девчонка, но боятся тебя было бы как минимум невежливо.
Странной ему сейчас казалась огнеглавая, причем даже не из-за своей реакции на его приветствие, а скорее потому что не замечала творящегося вокруг, как холодный песок социального одобрения залеплял всем глаза, а действия и слова были надуманы и лживы. Интересно, что такие вещи очень остро понимаешь как раз в детском возрасте, когда с делением на "хорошо" и "плохо" ещё всё в порядке, оно не спутано хитрыми и сложными психологическими конструкциями.
Учиха услышал недовольный фырк, направленный в их сторону, не слишком громкий и уж вовсе незаметный если не прислушиваться, но всё же слышный если твой собеседник в ступоре а ты можешь случайно выхватить такой звук из общего гула. Двое высоких людей, оба в хороших дорогих одеждах с расшитыми дворянскими символами на тесьме, очень едко отозвались о его новой не-знакомой. Последняя фраза, долетевшая до ушей Катсу была особо острой, что её "нужно посадить на цепь и привить чувство вины, что бы контролировать". Юноша, не отличавшийся особым терпением, фыркнул громко
- Её то за что? Вас бы на цепь за такие вот слова - он гаркнул в силу своего довольно слабого голоса и несколько проходивших мимо людей обернулись, но поняв что обращаются не к ним, шли дальше не обращая внимания на мальчишку без опозновательных знаков. Впрочем, такой расклад брюнета не устраивал и он двинулся было что бы активно донести свою позицию или хотя бы "случайно" пнуть одного из них под коленку, когда услышал фразу, исходившую от тех же советников.
-..ну ничего, если план с давлением на Учиха окажется успешным, то у нас появится заложник для контроля - голос был спокойный и благодушный, как у состоятельного торговца, который предвкушает будущую сделку. Забавно, что именно такой тон не слышат на улицах, что бы ты им не рассказывал. Нужно вслушиваться и быть заинтресованным, что бы понять смысл произнесенных слов.
- Что?.. - черноволосый сказал это как-то тупо, будто бы его сейчас оглушили пыльным мешком по макушке, вышибив все мысли, чувства и мозги. Медленно он обернулся на пламешевелюрную и в глазах мальчишки была пустота.
Какие искреннее удивление, непонимание. Как сконфуженно этот Катсу смотрел на нее, будто бы действительно не понимал кто она такая. Он был так невинен в этом своем наклоне головы, так чист этим своим взглядом немного грустным и каким-то впалым. Сколько раз Саюри мечтала о том, что встретит такого человека. Сколько раз она хотела увидеть на себе этот взгляд, полный любопытства и желания просто узнать человека получше, поближе. Как же устала она от отвращения и ужаса, что давали ей остальные. Как же устала от снисходительного разочарования, что она видела на лицах матери и дедушки, и молчаливого принятия отца. Кажется, отец был единственным человеком, что не ненавидел ее открыто. И все же, даже он не торопился проводить с ней какое-то время. Не хотел даже поговорить, в чем, в общем-то, Саюри даже не пыталась его винить.
Она была одна. И она не была в порядке. Она слышала вокруг голоса, но не хотела вслушиваться в слова, потому что ей от них было больно. Саюри была ребенком грусти и ярости, и песок ее даже сейчас ворошился под ногами, отвечая на сворачивающиеся в клубок где-то в глубине души чувства. Она не умела его контролировать, и тем не менее делала вид, что могла. Делала вид, что все, что она сотворила с другими людьми вокруг, было специально и чтобы ее оставили в покое. И иногда даже сама она не понимала, сошла ли она с ума. И была ли она еще жива. Но сейчас, эти черные глаза, уставившиеся прямо на нее без страха и осуждения, заставляли ее чувствовать себя живой. И грусть, томившаяся в душе, становилась еще больнее и несоизмеримее. Сколько же боли могло скопиться в одном маленьком теле? Слишком много. И именно поэтому проще было жить без всяких чувств.
Саюри не отвечала на его приветствие. Лишь молча смотрела в ответ, будто бы и вовсе не имела говорить, и переводила взгляд вместо этого на людей за его спиной, что смотрели на нее с ужасом и неодобрением. Какой смысл становиться с этим парнем друзьями, если всего через несколько минут он обязательно узнает о ней правду и отвернется? Какой смысл спрашивать, кто он такой и откуда, если совсем скоро он станет в один ряд со всеми теми, что смотрит на нее искривив нос? Или с теми, что сейчас проговорил страшные слова, что отозвались в ее груди гулом ужаса и стыда. Это была война, в которой она никогда не хотела участвовать. Саюри вообще не понимала, как это произошло. Она просто хотела быть свободной, просто хотела жить своей жизнью, просто не хотела иметь ничего общего с отвратительной войной, что окружала их всех и заставляла форму шиноби так сильно вонять кровью. Она была просто девочкой, которая хотела иной жизни. И за это ее хотели посадить на цепь. Давно бы это сделали, если бы не любовь ее матери, она была уверена. Маленькие песчинки поднимались в воздух и едва заметно застревали в нем, словно бы Саюри пыталась себя защитить. Кто же знал, что ее попробует защитить кто-то другой?
- Катсу, - мягко и тихо она отвечала на его слова, не совсем даже понимая, что она чувствует в ответ. Наверное, это должна была быть благодарность и радость. Однако... вместо этого пришел лишь горький стыд, обжигающий ладони. Она заслужила этого. И, наверное, вокруг ее горла действительно должны были быть цепи. Потому что правда была в том, что она была отвратительным, плохим человеком. А плохие люди, ее учили, должны были быть в тюрьме. И она тоже, наверное, должна была бы по-хорошему там оказаться. И это осознание никогда еще не приходило к ней так сильно, как сейчас. Когда она подвела дедушку, была только разочарованием для матери, и когда люди вокруг считали, что она должна была быть зверем в клетке. Оружием, не личностью. Вещью, не человеком. Может быть, она это заслужила. Делая несколько неуклюжих шагов за Катсу она хотела остановить его и сказать ему, что все нормально и что она, на самом деле, была отвратительным человеком и заслуживала такого отношения, но... она не успела.
Мальчик изменился, будто кто-то высосал из него жизнь. Будто бы он только что проснулся и оказался в самом настоящем аду, наполненном болью и ложью. "Что случилось?" Она слышала все те же самые слова, что и он. Всего-лишь еще один способ использовать людей, разве это не нормально в их жизнях? Разве не все они используют друг-друга пока шиноби могли сражаться? Разве не всех их рано или поздно пошлют на войну, чтобы им перерезали горло будто свиньям на убой? Почему он так нервничал этот Катсу? И главное почему... почему ей было так важно, чтобы он снова улыбнулся? Почему ей так хотелось, чтобы он улыбнулся ей искренне и радужно, как он делал с такой невинностью всего несколько секунд ранее? И почему, почему в груди поднимался такой буран ярости, разочарования, и горечи? Она хотела быть свободной. Она не хотела идти на войну. Она не хотела этой жизни. Она не хотела быть чудовищем. И сейчас, ради Катсу, она вновь готова была превратиться в чудовище.
- Как вы смеете! - Крикнула она, вставая прямо перед Катсу, и все еще не понимая, почему он был расстроен. Что они сказали такого? Что они сделали ему? Почему, почему он не улыбался ей более и смотрел с такими пустыми глазами? Ее лицо краснело от гнева, ладони теплели с каждой секундой, и песок вокруг завихрялся сам по себе, вставая по обе стороны от нее длинными кольями праведного гнева. - Как вы смеете использовать людей будто салфетки, которыми можно вытереть свои руки и выбросить в мусорку? - Она кричала. Ей было плевать, что ее хотели посадить на цепь. Плевать, что ей хотели поработить - пусть будет так, она это заслужила. Но... Но... она всего-лишь хотела, чтобы Катсу ей улыбнулся. Чтобы Катсу больше не чувствовал себя так. Может, именно поэтому она и была чудовищем и никогда не перестанет им быть.
- Эта тварь! - Послышалось где-то из толпы вместе с несколькими выкриками ее собственного имени. Атмосфера в помещении изменилась настолько резко, насколько это было возможно, и десятки шиноби, одетые в черное, вытаскивали из своих сумок кунаи, встав перед членами совета в боевую стойку. Саюри видела направленное на себя оружие. Видела сложенные печати, символы фуиндзюцу. Столько джонинов великого селения против одной пятилетней девочки. Она видела это все. И застыла, чувствуя, как в уголке ее глаз застывает тяжелая, соленая слеза. Они ненавидели ее. Они боялись ее. Они хотели ее убить. Что же, может, сейчас ей начать убивать, чтобы хоть как-то оправдать их несуразные опасения? Может, ей стоит стать тем чудовищем, которым ее считают? Копья и шипы не сдвинулись с места, Саюри так и стояла, не двигая и мускулом, не считая чуть подергивающегося подбородка и соли, что затуманивала зрение. Что-то теплое застыло на ее длинных черных ресницах. Что-то болезненное и странное. И она продолжала уже гораздо тише. - Просто оставьте Катсу в покое, он ничего вам не сделал. - "И меня, пожалуйста, и меня просто оставьте в покое."
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
Отредактировано Sabaku no Sayuri (2020-05-19 13:51:30)
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Ему не понравилось как они себя вели, не понравилось что они относились к живому человеку как к вещи, причем нелюбимой и нежеланной, с той самой смесью отвращения и пренебрежения, которую обычно испытывают грязнули к уборочным принадлежностям и календарю в день субботника. Этакое зло с которым нужно мирится, принимать в расчет, но делать этого форменно не хочется. Занятно, что это работает ровно до тех пор, пока жертва не начинает пользоваться плодами своего страха, пораждаемой им властью, ведь тогда отношения быстро меняются с нерадивой хозяйки и тряпки на кота с пылесосом. По сути, подобная агрессия с самого начала является проявлением трусости, острой и ядовитой. По крайней мере так Учили Катсураги с самого детства, объясняя особенности негативных последствий ненависти и социального осуждения. Если так задуматься, то даже позитивное влияние Наруто на ситуацию в деревне и клане не смогло полностью сгладить историю семейства Учиха: обладая огромной силой и глубокой, тонкой душой они пошли на многие жертвы что бы изменить мир, сделав его правильным и лишив недостатков. Разумеется, предание ещё было живо, а многие семьи потеряли старшее поколение на войне с Мадарой и таили злобу, вынужденные расти без родителей, а потом вымещали свое недовольство разной степенью активности.
Но сейчас чувство праведного гнева буквально смыло холодным приливом, за секунду слова поставили парнишку в ступор, причем не логический или социальный, а буквально физический. Он оцепенел от страха, буквально не желая понимать что сейчас сказали два знатных, вне всякой меры богатых господина. Он будет корить себя за секундную трусость в последствии, но в тот момент он даже пошевелиться нормально не мог, тело била мелкая дрожь. Что они такое говорят? Они пришли за мной? За кем-то другим? Вокруг нас шпионы, а те улыбки были фальшивкой? ворох мыслей несся, будто перекатиполе в шторм, сбивая молодого человека с ног и не давая даже ничего ответить, пламя праведного гнева смыло ледяной водой. Это был натуральный шок с замиранием сердца, который брюнет испытывал впервые в жизни. Он длился недолго, буквально несколько секунд, но они чувствовались такими мучительно долгими и тянулись достаточно, что бы за него вступилась девчонка..
- Так.. - голос парнишки наконец прорезался снова, тихий и слабый, он буквально выдохнул сухой спертый воздух, когда во мгновение ока ситуация переменилась. Любой нормальный человек сказал бы, что она стала куда хуже, накал агрессии и расклад был, мягко говоря не в их пользу, увидев столько ощерившихся оружием шиноби, в пору было испугаться, но Катсу почувствовал облегчение. Он всегда был неплохим эмпатом и остро ощущал натянутость и двуличность, царящую вокруг, эти ширмы за которыми прячутся дикие звери, эта сладкая музыка которой заглушается их голодное урчание. Сейчас всё было честней и проще, сила против силы, кажется самый искренний разговор в мире шиноби. Есть в этом моменте сброса масок что-то поистине завораживающее и успокаивающее, даже если в процессе тебе угрожают физической расправой. Теперь он начал прикидывать шансы, с ними было туго.
Казалось, мальчишка даже не удивился силе девчушки с которой волею судеб оказался в кольце окружения, но на самом деле у него просто не было на это времени: будь он сильным и могучим шиноби наподобие Четвертого Хокаге, то просто переместил бы их подальше от этого конфликта, но таким он станет много позже, а пока что приходилось пользоваться другими козырями. Набирай легкие в полсилы, говори с придыханием, но звонко, создавая эффект объемности. Не говори много, выдерживай паузы. И смотри прямо в глаза, сверху вниз, вне зависимости от разницы в росте. Ни в коем случае не в сторону или пустоту. Только в глаза.
- Я говорю как член делегации Конохагакуре-но-сато, Учиха Катсураги. - черноволосый сделал шаг вперед, едва не касаясь песчаных орудий, словно бы их и вовсе не замечая. Сейчас он испепелял каждого взглядом, что тренировал с рождения, пускай и никогда не собирался использовать для демонстрации собственной властности. Это не имело ничего общего с шаринганом и, по правде сказать, так умели делать только два клана в Листе - И для того что бы проявить агрессию против этой девушки, вам придется проявить агрессию против меня.
Звенело жужащее молчание, то самое когда все едва слышно переговариваются, обсуждая что происходит. Кто-то говорит о том, что демоны стараются держаться вместе, кто-то что нужно позвать делегацию, а кто-то предлагает их оглушить и потом разбираться в ситуации. В целом их в любом случае ждет мало приятного если только..
- А теперь, бежим! - юноша хватает её за руку, не подозревая, что если она отойдет от шока и испугается, то он может лишится запястья, и тащит прочь. Сейчас все находятся в достаточном ступоре, а те двое странных людей и вовсе испарились. Странно, как легко мальчику удалось перекричать всю эту стайную травлю. И было бы кого травить, ребенка, а тем более - девчонку. - Ээээ, а куда тут идти?
Катсу хоть и организовал решительно отступление, после очередного поворота решительно и бесповоротно.. потерялся.
Как это произошло? Почему так получилось? Почему она стояла напротив жителей ее собственного селения и смотрела на оружие, направленное ей прямо в голову? Почему эти наточенные кунаи должны были быть для нее? Эти люди должны были защищать ее, любить, понимать. Эти люди должны были быть ее семьей, поддержкой, товарищами, учителями. Так почему же они ненавидели ее? Почему песок ее был чем-то настолько ужасным, настолько неприемлемым? Почему Карура, заметив происходящее, срывалась с места с таким ужасом, застывшим на лице, вынужденная в который раз заступаться за собственную дочь? Саюри чувствовала себя никчемной, слабой, беззащитной и одинокой. Такая маленькая девочка в таком огромном мире, в котором торжествует только ненависть.
Конечно, она не верила в любовь, мир, и понимание. К чему ей это было? Вокруг война, кровь, и потери. Вокруг люди, что возвращаются домой без конечностей и люди, что плачут над могилами близких. Это селение слишком часто было облачено в черное. Испытывая к себе только отвращение и страх, она узнавала их в этом мире - она видела только ненависть между селениями и великими странами, которые только и делали что убивали друг-друга, и каждый раз способами все более новыми и разрушительными. Кто мог упрекнуть эту девочку в том, что она была одинока, напугана, и полна разочарования, граничащего с яростью? И это худшее сочетание чувств в ребенке что владел необузданной силой. Она хотела быть другой. Ах, как бы она хотела, если бы все могло быть иначе. И как же ей не хотелось сейчас защищаться. И Саюри с ужасом замкнутого в угол зверя понимала, что сейчас может произойти. Она знала, на что был способен ее песок в те моменты, когда сердце примерно так же срывалось в галоп, разбиваясь о тонкие легкие.
- Я говорю как член делегации Конохагакуре-но-сато, Учиха Катсураги, - Саюри осеклась, с удивлением повернув голову. Этот голос совсем не был детским. Что-то было в его словах весомое, ощутимое, что-то невероятно сильное. Обычный ребенок, но сейчас этот обычный ребенок заставил всех вокруг остановиться. Нет, он будто бы останавливал время вокруг себя. И Саюри в какую-то секунду поняла очень много вещей: то, почему он был так опустошен тем, что сказал старейшина; почему этот парень совершенно ее и не боялся; и то, что она тоже хочет уметь так говорить. И тихо заставлять окружающих слушать, даже когда кажется, что тебя никто не замечает и не обращает внимания. Она тоже хочет так. Слезы высыхали прямо на ресницах, и песок вокруг нее превращался в нечто цельное и крепкое, полностью прекращая движение. Саюри смотрела на Кацураги и поднимала голову немного выше, потянувшись макушкой к потолку, в попытке имитировать эту его осанку. Быть может, если она научится говорить точно так же, то однажды и ее смогут услышать без криков и обнаженных кунаев?
И они бежали. Саюри не успевала за развитием событий, но и не собиралась спрашивать в лишний раз. Она сама хотела убраться от этого места как можно подальше и не оглядываться назад. Она хотела забиться куда-нибудь далеко, где не было этих осуждающих глаз, где люди при ее виде не тянулись своими руками к рукоятям кунаев. И пускай она не хотела бежать от собственного дедушки, она сейчас с тяжестью понимала, что его уже не вернуть. И что его больше никогда не будет рядом. И что он больше никогда не сможет ее защитить. Холодок пробежал где-то меж лопатками - что это значило, если Казекаге, что любил ее всей душой, какой бы она ни была неблагодарной и вызывающей отвращение, больше не был с ними. Что будет, если новый Казекаге не будет так терпелив? Что будет, если он будет больше согласен с Советом, чем даже с уверениями ее матери? Может, тогда ей придется бежать дальше, чем просто в другое помещение?
- Сюда, - отвечала она серьезно, сводя к переносице брови. Саюри держала Катсураги в ответ за руку, и уверенно повела его за собой, скрываясь от толпы. Им было их не поймать, потому что в этом селении Саюри была знакома каждая песчинка, каждый проход. Потому что она гуляла по этим улицам днями и ночами, причем по самым тихим и непроходимым местам, чтобы лишний раз не наталкиваться на людей, встреча с которыми неустанно заканчивается на ножах. И сейчас она вела за собой. Резкий поворот, и они оказались около стены, но девочка не торопилась останавливаться или сбавлять ход. На одном дыхании она бежала вперед, пригнулась, и скользнула в трещину в стене, утаскивая Катсураги вслед за собой. Второй поворот, еще один, и крыши. Они скакали все выше и выше по выступам одного странного дома, который был ее любимой опорой, и бежали дальше, пока не оказались на высоком балконе одного полу-заброшенного здания. Кажется, когда-то это был офис какого-то отряда, которого сейчас больше не существовало. Откуда Саюри было знать, что когда-то через чертову дюжину лет она начнет работать в этом здании, которое станет новым штабом отряда по защите Сунагакуре? А сейчас это было лишь место, где она могла спрятаться.
- Здесь нас не найдут, если вообще будут искать, - сообщила она, утирая рукавом едва заметный выступивший на лбу пот, стараясь словить сбившееся дыхание от долгого побега. И она застыла, внимательно всматриваясь в лицо Катсу, пытаясь побороть сотню противоречивых мыслей и чувств. Слишком много. Она была поражена, что он до сих пор не боялся. Счастлива и тронута тем, что нашелся хоть кто-то, кто ее ненавидит. Напугана тем, что утащила за собой члена делегации Конохагакуре, поскольку за своим обеденным столом хоть что-то она научилась понимать в политике. И сожалела всем сердцем о том, что он оказался человеком, которого тоже хотели использовать словно животное на цепи. И как же ей было стадно, что Катсураги в какой-то момент решил, что она была человеком, который был достоин спасения. Слишком много чувств, слишком. Так с чего же ей начать?
- Катсу, - начала она, смотря на него с выражением глубокого спокойствия, спутанного в тугую плеть с сожалением, - есть причина, по которой они ненавидят меня, - наверное, стоило начать с правды. Даже если хотелось начать с благодарности или поддержки. Правда всегда лучше, даже если сам Катсураги посчитает ее грубиянкой за то, что она не торопилась благодарить его за спасение. Даже если он посчитает ее эгоисткой, что она в первую очередь не предложила ему свою помощь укрыться от советников ее собственного селения. Просто он был хорошим человеком, вдохновляющим и сильным, каким бы ни был малым. И он имел право знать, а она не имела никакого права прятаться, только и всего, - возможно, я действительно должна сидеть на цепи, - что-то внутри сворачивалось в тугой комок стоило ей только это сказать, но лицо ее, пускай она совсем недавно и кричала в полный голос, теряя себя в своей ярости и боли, было настолько спокойно, будто она говорила о величественных барханах, - потому что я плохой человек, Катсу. Они боятся меня потому что я показала им, что у них есть на это причины. Ты не должен был за меня заступаться.
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Всё закручивается ещё быстрее с каждой секундой. Нырок в один из коридоров и кажется, что лабиринт из окружающих одинаковых переходов протягивается прямой нитью с ковровой дорожкой. Девчонка с волосами цвета закатного солнца знает куда идти слишком уж хорошо, будто бы бродить тут и сям её любимое занятие, а скрытые лазейки между магистралями для людей - её любимый тайный маршрут. Сам Катсу на территории своего селения может похвастаться несколькими такими путями, все дети их ищут в этом возрасте, что бы годам к семи уже забыть эти тайные тропы, но для черноволосого паренька это развлечение, способ убить время и ускользнуть после какой-нибудь хулиганской выходки, а вот девчушка будто бы попадает в привычную для себя среду обитания. Саюри, так её имя процедил сквозь зубы тот здововяк с глубокими морщинами, что не раздумывая выхватил из-за спины длинное мощное копье, которыми простые феодалы, не из числа шиноби, обычно охотились на кабанов. Теперь молодому человеку показалось это странным, ведь в этой неприветливой пустынной местности кабанов наверняка не водилось. Неужели в этих местах с такими копьями ходят на маленьких девочек? Это было бы очень глупо, они слишком юркие хихикнул он про себя, петляя за очередной подъем.
Вообще по правде сказать, Учихе нравилось что они шли наверх, поднимаясь всё выше и выше, превращая стоптанный песчанниковый пол в крыши, а плотные и тяжелые потолки, которые давили на любого непривычного к мололитновыдолбленному жилью, в небо. Пускай там и нагнетала тяжелая песчаная буря, медленно и неуклонно поднимавшая беспощадные горячие ветра, но грянет она только ночью, а пока что наступило то самое затишье о котором любят писать драматурги перед началом конфликта. Было тихо, то есть внизу в домах всё ещё кипела жизнь, но тут всё ощущадлсь игрушечным, как будто перед тобой не скрытое селение с его проблемами, стрессами и интригами, а аквариум с рыбками, где крупные водоплвающие бесшумно булькают друг на друга, обвиняя противника в том что кусочек еды, дарованный небесными богами упал на дно и теперь его не достать. Если вы спросите Катсураги в далеком будущем, то он применит эту аллегорию ко многим политическим дрязгам, а в редкие моменты искренности может даже иронично заметить, что на подобный слог его надоумила активная девушка-политикан, Сабаку-но-Саюри.
- Круто ты их, кажется я сам потерялся дважды или трижды, пока мы бежали, а у меня был провожатый и вообще, думаю у них без шансов - паренек выдохнул тяжко и плюхнулся на пятую точку, демонстрируя явную усталость. Шиноби с раннего детства учаться быть выносливее и быстрее сверстников не взрощенных в академических условиях, а члены кланов так вообще получают особое воспитание, но пробежка всё же выбила из него дух. Такие штуки он, по правде говоря, любил.
Пламешевелюрая напряглась, буквально всем телом и не смотря на спокойное лицо это ощущалось буквально в воздухе. В целом владельцев шарингана, пускай и потенциальных, учат смотреть на всё тело человека целиком, не фокусируясь на глазах или мимике, но тут даже этот навык не требовался. Учиха хотел сказать что-то на упреждение, что бы оборвать возможное слово, но тяжело вздохнув, решил дать ей выговорится, он в конце-концов был вежливым мальчиком. И то что она сказала, ему не понравилось, он поморщился и насупился, слушая меланхоличные слова с бесстрасным спокойным выражением лица. Как будто она говорила не о себе в третьем лице, а о составе утренней похлебки для бродяг. И да, её риторика была молодому человеку противна концептуально. Так что на секунду могло показаться, будто Песчаная его разозлила, на мнгновение.
- Саюри-чан, я слышал, тебя так называли - он поднялся и подошел ближе, напирая на неё с той смесью детской серьезности и негодования, на которую способны только люди их с жаровласой возраста, черные тонкие брови были нахмурены - А кто решил, что ты плохой человек? Кто написал это у тебя в биотра.. биограф.. в бюрократии короче? Мне вот ты не показалась человеком который хочет делать плохие вещи. А если люди не хотят делать плохие вещи, то и плохими их назвать нельзя. Вот. Я в людях редко ошибаюсь.
Он нашел подходящее место и плюхнулся туда уже осознанно, как бы предлагая девчушке сесть рядом и поделится с ним своими требогами, попробовать его переубедить.
Все-то у него было просто. Все у него было раскрашено яркими красками с удобными картиночками, пояснениями, и стрелочками. Все-то у него было либо угольно-черным либо ослепительно белым, пока Саюри щурила глаза до боли в попытках хоть как-то попытаться разобраться в оттенках серого, что были перед ней. И с какой же уверенностью это говорил! С какой невозмутимой верой в то, что иначе быть просто не может. Хотела бы и она, правда, хоть в чем-то быть такой же уверенной. Потому что сейчас Саюри не понимала, кто она такая. С тех самый пор, как родилась, наверное, она совершенно ничего не понимала - и осознала она это только тогда, когда сидела на совсем близкой к этой крыше с оборванным мальчиком по имени Мичи и смотрела на рисунок, сделанный кровью, который был полнейшим бардаком но отчего-то очень напоминал ей себя. Кто она такая? Кем она хотела быть? Кем она должна была стать? Как она хотела поступить? У Саюри не было ответа ни на один из этих вопросов, о каких "плохих вещах" идет речь? Она не думала ни о хорошем ни о плохом. Она не видела ни имен ни званий. Она просто пыталась выжить, только и всего. Просто не хотела, чтобы однажды поднятые на нее оружия все-таки пробили защиту песка.
"Ты ничего не знаешь, Учиха Катсураги". Ни о ней, ни о ее мыслях, ни о том, что Саюри сотворила. И ей было стадно. И перед Катсураги, и перед дедушкой, и перед матерью. Перед всем селением, которое сейчас рыскало по улицах в поисках неудержимой и жестокой девочки, которая похитила ребенка из делегации Конохагакуре и сейчас где-то скрывалась. Наверное, это лишь вопрос времени, когда к вопросу подключатся сенсоры и их найдут. Они, конечно, убежать в другое место. И их снова найдут. И однажды их просто перестанут искать, потому что смысл тратить силы на каких-то там детей, тем более в такой день. Иногда Саюри хотелось бы, чтобы ее и вовсе никогда не существовало. И сейчас был именно такой момент, потому что она сгорала от стыда за все, что натворила. Потому что обычно люди вокруг наказывали ее за то, каким она была человеком, и это было как-то даже справедливо. А Катсураги так наивно и открыто вкладывал в нее свое доверие, и Саюри чувствовала себя поэтому обманщицей, которая манипулировала его душой. И что же, она никогда бы не посмела сказать этого вслух. Потому что даже в таком юном возрасте она прекрасно знала о том, что значит оскорбить чью-то способность мыслить и принимать решения самостоятельно.
И все же...
- Спасибо, - отвечала она мягко и искренне. А хотелось сказать "ты не прав". Хотелось, чтобы и он от нее отвернулся, плюнув под ноги, чтобы Саюри хоть как-то почувствовала, что все было "нормальным" и "правильным". Потому что так делали все, потому что она этого заслуживала. Разве нет? Она не понимала иначе. И все же... Катсураги помогал ей сейчас понять многое. То, чего она не могла понять о себе раньше. Саюри поняла, что она хотела быть хорошим человеком. И что это доверие, которое он ей оказывал, заставляло ее желать стать тем самым человеком, которым он ее считал. Окруженная ненавистью и кошмарами одиночества, она была лишь маленькой девочкой, что выращивала вокруг себя шипы просто для того, чтобы выжить. Не совсем конечно даже понимая, для чего ей такая жизнь. Не то чтобы песок мог ей позволить как-то ее закончить, так или иначе. И сейчас, смотря на эти уверенные черные глаза, Саюри вспоминала своего дедушку. Он тоже в нее верил. И как же ей хотелось, чтобы она могла хоть в один день предстать перед ним тем самым человеком, которого он так хотел в ней увидеть. Этого шанса не будет, нет. Но зато сейчас в глазах Катсураги она была именно этим самым человеком. И это, Саюри не могла не признать, было самым приятным чувством на свете.
- Мне очень жаль, что тебе пришлось услышать это от Старейшин, - продолжала она, опускаясь рядом с Катсураги, всматриваясь в далекий горизонт ее селения. Как же она любила его, свое селение. Как же хотела порой обойти весь его периметр и перетрогать каждую песчинку, провести пальцами по каждому дому. Она любила свое селение, даже когда оно само ее ненавидело. Хотя нет, неправда. Только люди этого селения ее ненавидели, песок и ветер же ее приветствовали и укутывали будто в мягкое одеяло перед сном. Вот и она хотела бы, чтобы Катсураги увидел перед собой всю необъятную красоту ее дома. А пока казалось, что он мог видеть только отвратительных людей, которые нападали на детей и пытались использовать всех подряд в своих целях. Наверное, таковыми были все люди. Наверное, теперь Саюри понимала хоть чуточку лучше, почему люди постоянно разжигали бессмысленные войны, после которых ее мама возвращалась домой с несмываемым шлейфом запаха крови. - Отвратительно, что они хотят тебя использовать. Но знаешь, я сделаю все в своих силах, чтобы тебя защитить. У меня, все-таки, есть свои сюрпризы.
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
Отредактировано Sabaku no Sayuri (2020-05-27 22:21:15)
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Смотреть на неё было... Странно. Эта гамма эмоций и мыслей, естественный и непостоянный поток сознания ребенка, заключенный в жесткий стеклянный куб привычной защиты. Забавно, как удачно подходила метафора про стекло - получаясь из песка, обожженного в пламени людской ненависти, оно выглядело монолитно, но на деле оставалось хрупким и самое главное - прозрачным. И если содержимое этого куба начинало двигаться, то приглядевшись можно было заметить каждую песчинку. Тяга на лице девчушки сменилась хищным блеском, который бывает у загнанного в угол зверька, который кусает не потому что является жутким и страшным хищником, а из-за форменного отсутствия альтернатив.
Так всегда происходит, когда страх достигает апогея, он превращается в свою полную противоположность - голодную и слепую ярость, которая способна опалить всех вокруг без разбора, но в первую очередь саму жертву. Это верно и для прочих эмоций, ведь, как говорят люди, от любви до ненависти один шаг, а из глубокой неприязни рождается глубокое уважение. Удивительно, как мир шиноби, проживший ни одну сотню лет, так и не усвоил простого урока человеческого взаимопонимания и той капли уважения к чувствам других, которая могла остановить интриги и кровопролития. Катсураги вдруг отчетливо понял, что принципиально огнеглавая не могла сделать ничего плохого, не было в ней упивания собственно силой, не было хитрого взгляда лжеца, а только терзания, будто бы тебя внезапно спросили кого из родителей ты любишь больше.
- А ещё плохие люди не называют себя плохими, - он вспомнил на это мгновение многих, начиная от услужливо улыбавшихся торговцев, которые стараются скрыть собственные острые зубы, со всем прилежанием стараясь обобрать тебя до нитки за любую мелочь, и заканчивая пухлым и крупным членом клана Акимичи, главным академическим задирой, который насаждал правоту тиранией своего тайзюцу. Никто из этих людей никогда не назвал бы себя плохим, это был буквально нонсенс для их мировосприятия -В них слишком силен змей по имени Егаизма
На секунду Учиха задумался, всё ли он правильно сказал, ведь читаемая им тогда книжка вряд ли была сказкой, но решил что вольная адаптация будет вполне достаточной для понимания и успокоился.
Он слушал её и смотрел вдаль, разглядывая селение скрытое в песках, Сунагакуре-но-сато внимательно, но явно что бы не встречаться взглядом с самой пламеволосой, потому как теперь глухо гудели струны уже его души. Странные всё таки были эти песчаные жители. Подобно неостановимому рою они вгрызались в землю, возводя плотные и крепкие дома из целиковых глыб песчаника, спасаясь от жара и песка. В каждом строении чувствовалось огромное мужество и простота: изысков в архитектуре не было вовсе. Подумалось, что из-за отсутствия возможности щеголять друг перед другом, бойцы этого селения должны быть куда дружнее, но мысль эта разбилась о копья недавней сцены. Если они объединяются против маленькой девочки, то может оно и вовсе не хорошо?
- Спасибо, это благородно с твоей стороны. Нет, правда! - он замахал руками, опасаясь что его слова могут воспринять как шутку или издевку, а затем нахмурился, задумчиво глядя перед собой. Перепад настроения однозначно демонстрировал, что он ещё нервничает - Но я никак не могу понять: мы же союзники, открытые и явные, в историях дедушки Нартуо, Гаара-сама упоминался немногим реже его собственной команды, а это очень.. очень часто! Почему нельзя просто попросить об услуге или помощи, договориться? Да, это тлебует каких-то трат и доверия, но разве не в этом суть договоров?
Ближе к концу короткой тирады у паренька воздух набирался влажными полувздохами, которые обычно являются явными признаками истерики. Он явно принял это всё близко к сердцу и не только ввиду того, что его самого могут похитить, а скорее от первого большого крушения веры в человечество. Разочарование куда острее страха и режет душу куда тоньше и опаснее. Захотелось обернуть время вспять, не напрашиваться в эту делегацию, никуда не ехать: он бы просто погоревал, что не увидел Суну, а с заговором старейшин разобрался бы кто-то вместо него.
- Интересное у вас селение, - произнес он, пытаясь восстановить дыхание и не заплакать перед девчонкой, хотя обида и разочарование давили из него слезы. Он вид рукой, демонстрируя что говорит об архитектуре, в основном. - Как будто бы один большой памятник стойкости и упорства, есть в этом что-то прекрасное.
Отредактировано Uchiha Katsuragi (2020-05-30 11:53:43)
Саюри ничего не знала ни о том, что делает людей плохими, ни о змее Егаизма, и она просто кивала в ответ, делая вид, что прекрасно понимает о чем речь. Она вообще так делала часто, когда вокруг были взрослые, которые в ее доме говорили о чем-то высоком и сложнодоступном. Однако... она всегда понимала больше, чем они думали. Понимала больше, чем даже сама считала. Легко недооценить ребенка, тем более ребенка молчаливого, который вбирает в себя всю информацию и сопоставляет ее в своей совсем еще свежей, не наполненной мусором интриг, голове. Добро и зло было делом простым. Добро и зло было делом сложным. Различие точно существовало, и в то же самое время его точно не существовало, и вместо этого все было лишь оттенками серого. Саюри знала лишь одно - то, что она иногда делала, было злом. И она была рада сейчас, что Катсураги об этом не знал.
Пусть и дальше не знает. Когда она вырастет, она станет хорошим человеком. И через несколько лет, возможно, мир и забудет о том, что она успела сотворить. И будет помнить ее за другие поступки, как иного человека. Этот будет долгий пусть и он будет долгий, это было понятно уже сейчас. Но, возможно, она сможет. В конце-концов, на нее возложил свои надежды сам пятый Казекаге. И в нее поверил вот этот вот парень, что одним лишь своим словом смог остановить на мгновение целую толпу шиноби. Он словно бы умел управлять временем. И ему для этого не понадобилось никакого дзюцу. И никакого песка, на который так полагалась сама Саюри.
- Ты можешь не отвечать на вопрос, - начала она, пытаясь разглядеть в лице своего нового друга хоть какую-то подсказку, но тот словно бы специально с упорством избегал ее внимательного взгляда. И тогда она и оставила попытки, так же как и он устремив свой взгляд обратно на прекрасный горизонт. Что же, это не было особой потерей - она действительно могла смотреть на эти крыши вечность и ни разу в них не разочароваться. И как же было здорово, что и Катсураги разделяет ее восторг, граничащий с каким-то медитативным спокойствием, когда взгляд падает на эти мягкие формы и на песок, что поднимается ветром в воздух так, будто бы все селение дышало. Будто бы каждое здание было грудной клеткой огромного животного. - Но почему они хотят тебя использовать? Ты ведь всего-лишь ребенок. Что ты можешь им дать? - Она знала, конечно, что он не "всего-лишь" ребенок. Точно так же, как и она никогда не была "всего-лишь" ребенком, но... ей было интересно. Невероятно интересно.
Может, он был таким же, как и она? Может, в нем тоже жила какая-то непреодолимая сила, которую хотелось получить другим? И тогда она понимала его. Чувствовала близость, которую не чувствовала раньше, потому что впервые в жизни могла посмотреть в глаза человеку, который ее действительно мог понять. И быть может говорить об этом было больно. Быть может, она не имела права копаться ни в его прошлом, ни в его настоящем, но... разве могла она себя остановить? Разве могла смотреть на того, кто действительно мог бы ее понять и при этом смотреть в другую сторону? И главное, разве могла она увидеть того, кому вполне возможно тоже хотелось бы ее поддержки, и при этом не предложить ее? За всеми этими разговорами о поддержке о помощи она видела боль и сомнение, она видела человека сконфуженного и уже даже в таком возрасте уставшего от лжи. Но даже при этом он, кажется, сам готов был предложить им всем помощь. Правда? Это казалось каким-то безумием. Он же не серьезно так говорит?
- Оно живет, - отвечала она, указывая пальцем куда-то далеко, на пески, - дюны, знаешь, они как живые существа. Они передвигаются, и знаешь, они общаются между собой, куда им дальше вместе идти. А еще они поют. Прислушайся, закрой глаза. У каждого из этих зданий есть свой голос, и ветер наполняет их жизнью. - Они верили в дух ветра, и об этом ей рассказывала много раз мама. О том, что Ветер жил в каждом из них, что Ветер и был самой жизнью, что он несся с невероятной скоростью через десятилетия для того, чтобы заставить их сердце биться. И, касаясь, каждого здания, он и их награждал жизнью. Ах, если бы только Саюри могла сейчас описать это так же красиво, как это умела делать ее мама. "Мама". Наверное, она сейчас волновалась. Наверное, она в слезах пыталась объяснить, почему ее дочь была такой. А вот Саюри не могла бы объяснить, она была отвратительной дочерью.
- Слышишь? Некоторые рычат, некоторые дрожат, а некоторые поют, - сообщала она, прикрывая глаза и вслушиваясь в звуки, опутывающие двух детей подобно покрывалу, накинутому на плечи, - а если задержать дыхание, то можно услышать сотни песчинок, что скатываются по стенам зданий. - Но как же много вокруг было людей, которым было некогда вслушиваться в пустыни, в которых они жили. И сколькие из них даже не пытались понять, сколько жизни было в каждом клочке их дома. Не удивительно, что при этом они забывали и о том, что два маленьких ребенка были не оружием в их руках, а тоже живущими людьми.
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Тишина и покой этого места, мерный и умеренно-теплый ветер, расправляющий крылья перед бурей, наполняли воздух таинственным спокойствием. Той самой аурой безмятежности, которую можно испытать лишь в детстве. Возможно только для того, что бы в будущем настольгировать об этом чувстве и не иметь возможности к нему вновь приблизится даже на секунду. Казалось, их сейчас должны искать, причем с копьями и клинками, желая вернуть пару важных военных потенциалов, заключенных в детях, но Катсу было всё равно, он неожиданно расслабился, подставил лицо ветру и позволил себе не думать ни о чем таком. Просто размеренно дышать полной грудью и болтать с девчушкой, которая окончательно запуталась - можете придумать что-то веселее?
- С этим будет сложный момент, - молодой человек всерьез насупился с вопроса огнеглавой, потому что с одной стороны они были союзниками, а с другой его пустили в библиотечные секции с одним единственным и очень жестким условием - Увы, но рассказать тебе всего я не могу, мне строжайше запретили это делать. Но раз уж мы союзники и ты вытащила меня в такое красивое место, то хотя бы намек дать могу.. Хм..
Юноша задумался, притом думал он не столько над намеком, а скорее над всей ситуацией. Так поспешно сказать, что всё понял, нагнать секретности, но не задумываться над словами советников всё это время, разве не есть истовая глупость? Сейчас он вспоминал всё что происходило со всем старанием, быстро анализируя происходившее. Значит заложник для контроля, так? Следовательно им нужен кто-то в селении на длительной основе, верно? Разовая услуга или не дай Ками отбирание глаз вряд ли.. тьфу, звучит то как мерзко. Буэ! Так, но тогда должно быть ещё обстоятельства, детали и.. И тут он всё понял: озарение пришло как огромный мешок риса, внезапно обрушивающийся на голову с верхотуры. Это не было похоже на загоревшеюся лампочку, а скорее напоминало свежеснятую кожу, тяжелую и дурнупахнущую, медленно опустившуюся вороньими крыльями на плечи.
- Мне кажется, что всё связано с Хвостатым зверем. - произнес наконец он задумчиво, как-то даже бесцветно. Он хотел сказать что-то ещё, рассказать про записи столетней давности, расплыться в тираде о том, что негоже строить такие козни буквально на могиле дедушки Гаары, но слова не лезли из глотки, да и без них всё было понятно. Всё буквально лежало на поверхности: единственный человек, способный утихомирить Демонического Енота сейчас отправлялся в последний путь и способность контролировать Однохвостого автоматически становилась синонимом властности: тот кто возьмет под уздцы Шукаку выберет нового Каге. Всё просто и омерзительно. Катсураги некоторое время помолчал, глядя на пламеволосую и только тихо выдохнул, потому что произносить что либо вслух ему казалось пошлым.
Рассказ Саюри, её слова про пески и барханы, крошечные песчинки и песне ветра, они буквально унесли его. Повинуясь голосу девушки, он крепко-накрепко закрыл глаза и набрал в грудь побольше воздуха с шумным вдохом, как обычно дышат люди Страны Огня, наполняя легкие ароматами леса. Сначала он не слышал ничего, потом, погруженный в алую темноту, разобрал стук собственного сердца, следом тот растворился объемным звуком и мальчик услышал стук сердца катоношевелюрной. Они оба немного нервничали, события что их связали были острыми и колкими, опасным и тревожащими, но сейчас звуки людей ушли на задний план, это было похоже на медитацию при дыхательной гимнастике, только вокруг было как-то уж очень звонко?. А следом пришел водопад, будто сотня маленьких барабанных палочек с шелестом скользит по сотне там-тамов в безумно-упорядоченном акустическом порядке. Как будто шум дождя наоборот, он уносил гранями подробностей и песчинками времени, так что у Учихи закружилась голова и он по привычке облокотился назад, ожидая встретить там пологую крышу, достаточно мягкую и слегка изогнутую внутрь, на которой удобно прилечь. Увы, но Суне их делали не такими.
- Ауч! - юноша грохнулся на ровную песчанниковую поверхность спиной, едва успев пригнуть голову, то бы не отбить себе последние мозги - Прости я немного задумался, решив последовать твоему совету, это очень..расслабляет, до головокружения. Ну или я просто мнительный.
Он так и остался лежать на крыше, раскинув руки в стороны и тихо, глубоко дыша. Постепенно в небесах собиралась буря, томивщаяся в атмосфере ещё с утра. Сам Катсу потерял счет времени, сколько они тут сидели и не хотел бы, по правде сказать, находить его вновь. Забавно, прошло всего ничего времени, а он уже чувствовал себя здесь так спокойно, возможно в любом, даже самом неприветливом месте главным фактором восприятия является гид, туда заведший? Судя по всему, ему повезло встретить именно Саюри в качестве проводника по Волшебной Суне, а не какого-нибудь очередного официального зубоскала.
- Как думаешь? - он слегка улыбнулся, возвращая себе дыхание и спокойствие, но не поднимаясь, благо валяться на прогретой плите было очень приятным занятием - У нас ещё есть возможность на официальное знакомство? Ну знаешь, что бы могли общаться и дальше, скажем, по переписке?
Иногда Саюри казалось, что в ее жизни так или иначе все было связано с Хвостатым Зверем, потому что именно с него и началась эта история, что впоела в себя любовь и ненависть. Эта боль, что пожирала изнутри, была наследием ее дедушки, который передал его своим потомкам подобно тому, как им передают и имя, и историю. Гаара делал песок самым ненавистным геномом селения. И в то же время самым любимым. Опасным но оберегающим, способным раздробить на части и в то же время сохраняющим жизни. Этот хаос, эти перемены, это постоянное хождение по лезвию ножа в попытках не упасть в геенну ярости и отторжения, все это Гаара передал им вместе с цветом волос. Как и свое бремя шиноби, бремя Казекаге. И из них из всех только у Каруры получалось носить эту ношу по-настоящему легко и красиво. Ах, Саюри мечтала, чтобы у нее могло получиться точно так же. Но она, конечно же, уже провалилась в этом непростом задании. Она уже была окружена ненавистью. И все это началось с хвостатого зверя, который отобрал жизнь ее прабабушки.
- Ты можешь... контролировать Биджу? - Саюри была умной девочкой. Внимательной, впитывающей, понимающей. Если бы ее родители действительно понимали о том, как много она могла усвоить, то им и в мыслях бы не пришло говорить за своим столом всех тех слов, что они пропускали пока ребенок молчал, утыкаясь своими палочками в керамику тарелки. И сейчас она вспоминала, что сказал тот старейшина. Она помнила слово "заложник", что отзывалось в ее груди чем-то болезненным и резким, будто резало прямо через грудину. И она помнила фразу "заложник для контроля". Саюри осмотрела взглядом паренька так, будто бы видела его впервые. Конечно, наследие Учиха наверняка было большим - она понятия не имела кто это такие, но едва ли его бы хотели захватить если бы он не был невероятно силен. И в этом, конечно, и было ее удивление. В этом маленьком мальчке скрывалась сила подчинить огромного тануки?
Она не видела признаков, ни одного. Он выглядел обычным ребенком, которого зачем-то втянули в мир взрослых и заставили вырасти раньше, чем она наверное даже успел понять, что мог бы быть чем-то помимо взрослого в таком маленьком тельце. Саюри понимала, она была такая же. Вот только призрак беды, что ходил за ней, был вполне осязаем и ощутим. Он не покидал ее, вставая на защиту когда нужно и обвиваясь вокруг тела будто бы послушное животное. Песок пел ей колыбельные, он ощетинивался подобно животному когда ей было страшно. Песок видели все. Ее повод для ненависти. Ее повод для любви. Ее проклятие, скрытое под благословением и самое ценное чудо, прикидывающееся ее главным горем. Так какая же сила была у него? Каким было его благословленное проклятие? Она не видела, не понимала. Но, наверное, не имела права спрашивать. Его сила была оружием. Как и всех их, наверное. Всех их так или наче бросят под шестеренки войны, о которой так часто говорила ее мама. Все они так или иначе были просто инструментом.
- Прости, я, наверное, не должна это спрашивать, - хотя Саюри и устала от всех, что говорил ей о том, что делать можно а что делать нельзя, она готова была уважить эту простую просьбу. Возможно, Катсураги было слишком важно действовать по правилам игры, не переворачивая при этом вверх тормашками всю доску. Саюри же хотелось скинуть все фигуры, разломать доску пополам и переписать ей новые правила. Переписать всю войну, переписать всех людей, переписать весь мир. Она хотела создать такой мир, в котором не было больше войны, не было ненависти к маленьким девочкам и не было больше оружий с живыми бьющимися сердцами. И не было больше таких вот взрослых и сильных детей, какими были они. О да, Саюри пока что не понимала этого своим маленьким идеалистическим мозгом, но она хотела создать такой мир, в котором совершенно не было место таким, какими были они с Катсураги, - не говори, конечно же, если ты не хочешь.
Это была сильная мечта. Новая. И для нее нужно было стараться изо всех сил. И для того, чтобы даже начать пытаться сделать что-то правильно, ей придется изменить себя. И в первую очередь встретиться лицом к лицу с теми, от кого она сейчас пыталась убегать. И сейчас, впервые в жизни, Саюри стало спокойно. Она больше не чувствовала себя так, будто бы путается и тонет в пучине собственных чувств. Она даже улыбалась слегка уголками своих бледных губ. Она прожила всю жизнь ненавидев войну, и только сейчас поняла, что от войны не обязательно убегать. Ее можно остановить. Ее дедушка снова оказался прав, но сейчас было слишком поздно, чтобы ему о этом сообщить.
- Правда? Ты хочешь стать друзьями? - Она спрашивала так неуверенно, так искренне и с какой-то непривычной наивностью, которую так неожиданно слышать от этого запуганного ребенка с мыслями слишком глубокими. Но у нее не было друзей, никого кроме мальчика по имени Мичи. И что же, этот мальчик с удивительной силой слова готов был стать ей другом? Хотел бы увидеться еще раз? И еще много раз? В какой-то момент Саюри была уверена, что она не была этого достойна, и все же... она не станет отказываться. Ни в коем случае. - Я обязательно буду тебе писать. А потом мы вырастем, и мы станем сильными шиноби. И тогда я навещу твое селение и ты расскажешь мне о том, чем прекрасен твой дом. Договорились?
[ava]https://i.imgur.com/g3BBoXM.jpg?1[/ava]
Отредактировано Sabaku no Sayuri (2020-06-05 23:50:10)
[icon]https://sun9-9.userapi.com/nPXlV1Dvi0yP917i1Lt2g4O3zt9jzVj9rMQtMw/lXMoy07fbSU.jpg[/icon]
Мрачные истории, тянувшиеся испокон веков, со времен создания чакры и зарождения мира, каким мы его знаем, гласили что хвостатые звери вселяли в людей ужас. Нечеловеческие, сверхестественно могущественные и столь непонятные для простого народа, они были сродни стихии, которую невозможно одолеть, лишь преклонить колено в надежде на милость. Страх порождает ненависть, это лучшее и явно самое сильное топливо для жестокости с агрессией. У боящегося человека нет сил на великодушие, нет времени на размышления, нет мыслей для философии: он выживает просто и понятно - убей или будь убитым. Поэтому как только ушло учение Рикудо-саннина, а проблемы, порождаемые великой силой остались, люди начали жестоко решать их, безжалостно запечатывая демонов в людей. Катсу кое-что слышал об этом, в основном со слов дедушки Наруто, чьи рассказы были чертовски интересными и познавательными для молодого пылкого ума, так что одним из важнейших условий грамотного запечатывания выходил малый возраст жертвы. Детей, обычно возрастом вроде Учихи или Саюри запирали в одной большой клетке со злобным, замученным и избитым демоном. При этом не всем везло с редким и могущественным фуинзюцу, которое не позволяло заглянуть внутрь себя до определенного возраста, большинство жило бок о бок с эманацией злой, обиженной чакры.
Джинчурики боялись совершенно справедливо - нельзя бить собаку палкой, натаскивать на убийства, а потом наедятся что она будет тихой и послушной. Ты никогда в здравом уме не подпустишь боевого кабеля под препаратами к детям. А представьте, что такое животное копило злобу столетиями? Можно ли просто проигнорировать подобный набор фактов?
- Не, я нет, у меня даже Ока Решительности нет пока. - Катсураги ответил как-то слишком уж просто и спокойно, валяясь на пропеченой теплым солнышком плите крыши. Девочкой огнеглавая была умной, так что быстро смекнула что-к-чему и юноше не пришлось рассказывать что-то дополнительное про контроль, ей действительно не следует знать всех деталей, что он вычитал в старых книгах, даже в этом возрасте хвастаться подобным было нельзя. Это уж часть воспитания, важная часть - Мне кажется, что я скорее был бы наживкой, заложником для оказания каких-то услуг, гарантом их выполнения, возможно. Но утихомирить гнев демона, хах, да, в самом скором времени..
Утихомирить. Забавно, в одном их прочтений кандзи клан именуется Утиха, возможно в этом и был некий сакральный смысл.
Юноша поерзал, понимая что песок затесался ему под кимоно и теперь лежать не так уж и удобно, но всё равно слишком тепло и приятно, что бы просто встать. Не решив эту проблему сейчас, Учиха обречет себя на уйму мучений в недалеком будущем, но не сведущий в делах песчаных паренек этого ещё не знал. Он смотрел на невольную беглянку и заметил как она улыбалась потоку мыслей, медленно разворачивающемуся в голове. Откинув голову обратно, он улыбнулся и сам. В детстве все эмоции легкие и воздушные, неоформленные в метафоры и не отягощенные жизненным опытом сменяют друг друга калейдоскопом, поэтому угнетение, окутавшее его в ходе разговора сняло как плохое наваждение.
Слушая слова пламеволосой, он вдруг резко поднялся, сделал шаг к девушке и протянул руку, демонстрируя открытую ладонь. Серьезно, эта девчонка паниковала, была не уверена и мнительна касательно простого предложения дружбы. Катсураги сразу понял, сколь это важно для неё, поэтому старался всё сделать максимально уверенно и однозначно, не давая трактовать себя превратно, засомневаться, задуматься. Не хватало ещё что бы она решила что он шутит! Тогда он побьет её, пусть так и знает, не смотря на то что она девчонка и на песок, пугающий десяток взрослых!
- Рассказать? Я лучше покажу, там есть на что посмотреть! Буквально море, как тут бело-золотое, только яркое, зеленое, живое, буйноцветущее. Лучше, конечно, приезжать летом и.. - он вздохнул и улыбнулся, стоя с протянутой рукой. Что эти взрослые понимали в людях если так обходились с ней? Неужели не нашлось никого, кто её бы выслушал, понял и встал между ней и клинками, как это сделал юный Учиха? Ответа на этот вопрос у парня не было, зато был ответ на другой вопрос, не менее важный по меркам личности - Да, конечно, договорились.
Отредактировано Uchiha Katsuragi (2020-06-08 14:38:24)
Вы здесь » NARUTO: Exile » завершенные эпизоды » [FB] life is not a paragraph, and death is no parenthesis
