Времени было до неприличия мало.

Ясуо чувствовала, как минуты и часы утекают сквозь пальцы, словно песок; он царапал и жег кожу на ладонях, щекотал борозды линий жизни, забивался в свежие мозоли от бесконечных тренировок с новым клинком.

Она полностью нарушала протокол действий, который сама же и установила; если ее увидят лишние люди – их план накроется, и мучительно-долгая подготовка к завершению карнавала лжи и предательств сорвется, подобно раннему фейерверку на фестивале Огня.

И, все же, Сенджу считала свою причину веской; достаточно, чтобы нарушать собственные планы, достаточно, чтобы поставить миссию всей их жизни на кон.

Скрывая собственную чакру она стремительно путешествовала по подземным переходам и катакомбам; их план и расположение любезно был предоставлен Катсураги, которому удалось найти старые чертежи и карты. Только боги ведают на что способны демонические глаза Учиха, и Ясуо клялась и божилась, что не хочет знать большего об этом порождении бездны; и это было самой горькой ложью за свою ее жизнь. Сенджу стояла на пороге страха и благоговения перед мощью, которую демоны вкладывают в глазницы проклятых детей веера.

Она боялась красного с черным, но была готова к тому, что когда-нибудь столкнется с этим – рано или поздно. И прежде, чем она утонет в иллюзиях своего воспаленного рассудка, Сенджу Ясуо сможет продемонстрировать хоть толику той силы, что она собрала в процессе своего тяжелого путешествия в глубины преисподней.

Белая Ведьма сокрушалась. Она должна была взять с собой Учиху, чтобы тот помог в сражении с Орисом; но это Ясуо доверяла Кацураги как себе, а ее наперсники – нет. Сенджу держала свое слово крепко, и дело было не только в опороченном языке, а потому могла лишь смириться; но смирение – не благодетель Белой Ведьмы.

Куноичи снует по пустеющему замку подобно змее; ныряет в тени и скользит вдоль стен, выискивая потенциальных врагов и обходя их дальней дорогой. Ее путь должен быть чистым; без следов и крови – она не имеет права оплошать. Напряжение снедает ее, сжигает изнутри – облизывает тяжелое сердце гнилостно-серым языком, покрытым фиолетовыми струпьями.

Когда нужная комната найдена, Ясуо без труда орудует в замочной скважине изящными отмычками и спицами. Почти бесшумный щелчок замка, и в нос ударяет запах чистоты и хризантем; высокая изящная ваза из блестящего белого фарфора стоит на чайном столике с букетом свежесрезанных желтых цветов.

«К легкой жизни. Как иронично».

Сенджу осматривает помещение на предмет ловушек и скрытых отверстий для подслушивания; но гостевая комната – до подозрительного – чиста. Ясуо прячет одну из своих стрел в зазор между стенами, обламывая черноперый хвост, а после – присаживается подле двери, прячась, на случай пришествия незваных гостей.

Ее ждет томительное ожидание – в очередной раз; но это того стоит.

Время – песок.
В голове тикают часы; в ванной комнате из неплотно закрытого крана – капает вода.

Наконец, ключ в замочной скважине проворачивается; Ясуо чувствует знакомую чакру – ее переполняет предвкушение. Меч выскальзывает из ножен.

До боли родной силуэт проходит в комнату.

Лезвие едва-едва касается шеи хозяйки апартаментов.

– Надо всегда быть начеку, Сенджу Рангику. – Ясуо шепчет, и улыбка расплывается на ее лице.

Множество раз Ясуо прокручивала в своей голове встречу с семьей; она вернется домой – распахнет ворота поместья клана Сенджу, ступит по вымощенным серым камнем дорогам, под сень деревянных домов и роскошных садов. Белая Ведьма в алом пройдет древесный путь и, преклонив колено, получит все полагающие ей почести; тщеславия ей было не занимать.

Сейчас же Ясуо стояла лицом к лицу со своей сестрой; мокрые волосы обрамляли идеальные черты Рангику, и в больших синих глазах Ведьма видела отражение себя, и, вместе с тем – море, полное соленых слез.

Клинок, что Сенджу держала в руках, тут же скрылся в ножнах; Ясуо вздернула подбородок, храня молчание.

Сенджу Рангику была горячей, как Солнце. Свет ее слепил врага, а улыбка – грела союзника; такой видела Ясуо собственную сестру, и оттого слезы на ее изящном лице заставляли каменное сердце ведьмы сжиматься. Она выдавила из себя улыбку, подходя к принцессе клана чуть ближе. Пальцами она заправила мокрую прядь фиалковых волос Рангику за ухо, а после погладила ту по щеке, будто бы успокаивая.

Руки у Ясуо были холодными; прикосновение обжигало.

– Прости меня, но так было нужно. – Ясуо коротко кивает, вытирая дорожки слез с щек Рангику. – Скоро все кончится, химе. – Сенджу делает еще один осторожный шаг; почти вплотную. Ладонь ее скользит по сестринскому покатому плечу, и Ясуо прижимает девушку к себе – рывком, жестко и крепко, будто бы в последний раз.

«Я не буду обещать тебе, что вернусь».

– У нас мало времени. – Ясуо шепчет едва-едва, так, что ее голос тонет в расстроенных всхлипах. – Я пришла предупредить тебя и Кинтаро. Я знаю, что он тоже здесь. – Сенджу поглаживает сестру по волосам, распутывая между пальцами мокрые пряди длинных лавандовых волос; вымытые, они еще пахнут цветочной водой и вуалью природного аромата хризантем.

– Ты должна быть настороже. – Ясуо сглатывает, перекатывая язык по зубам. Во рту пересохло от волнения; Ведьма чувствует, как сама Смерть дышит ей в затылок, а дверь преисподней готовы открыться, чтобы впустить лучницу внутрь и захлопнуться навсегда. – Я не могу рассказать тебе всего, но я делаю это во благо селения Листа и клана, помни об этом, Рангику.

Она отстраняется, взяв в свои ладони пальцы сестры. Взгляд алых глаз полон сожаления и боли, которую вряд ли можно выразить словами; она подносит руки к собственным губам и целует Рангику запястья.

– Нет ничего сильнее моей преданности. – Ясуо склоняет голову. – Потому я прошу тебя еще раз довериться мне. Когда… Когда ты поймешь, что происходит что-то неладное, я заклинаю тебя – спасайся сама и уводи отсюда Тадашиму. Вы – наследие клана Сенджу, моя надежда на светлое будущее нашего дома.

Ведьма улыбается, прикрывая глаза.

– Обещай мне, что покинешь это место при первой же возможности. – Ясуо сжимает пальцы, обхватывая запястья сестры. – Дай мне слово.

Ясуо потерла пальцами переносицу. Их встречи с Рангику всегда превращались в прощания; с тех самых пор, как она посвятила свою жизнь «Корню» и его людям, она перестала рассказывать о том, что делает и с какой целью совершает те или иные действия. Каждый раз Белая ведьма уходила, чтобы вернуться, но в это самое мгновение она не была уверена в том, что ее возвращение будет триумфальным – и свершится ли оно вообще.

Она хотела бы рассказать Рангику все; о белом демоне, в чьих руках сверкали клинки смерти, о творении бездны, что пошел на сделку с дьяволами рода Учиха, о чудовище в обличии юнца с глазами алыми, как рубины. Это была бы красивая, но жуткая сказка с плохим и поучительным концом.

Ясуо хотела, но не могла; и дело было даже не в проклятии, наложенном на ее язык. Все эти знания приносили лишь горе и смерть; Сенджу не могла подвергнуть опасности свою сестру – кровь от крови, плоть от плоти, наследницу величайшего из кланов под сенью листвы.

– Мне известно слишком много, Рангику. – Ясуо хмурится, всматриваясь в решительные глаза сестры. Она знает, если Рангику решит что-то для себя, то не отступит – совершит ошибку, о которой будет жалеть ведьма. – Я пришла предупредить тебя, чтобы ты и Тадашима были в безопасности. Сделала это, несмотря на риск и возможный провал моей миссии.

Ясуо чувствует, как концентрируется чакра внутри Рангику, как скоро и спешно она выбрасывает ладонь вперед, но Сенджу стоит, будто мраморная статуя. Древесные отростки оплетают ее руки, ноги и торс, сковывая ее; Хризантема опять спешит, и на напуганном, расстроенном лице Ясуо видит непонимание и обиду, которые мучают ее подобно червивому паразиту.

Ведьма сожалеет, ведь не может помочь – отгородить от сомнений, защитить от подозрений и страха, а ее молчание лишь кормит это чудовище стократно.

– Рангику, – Женщина закрывает глаза, откидывая голову назад. Ее пальцы едва-едва движутся, свободные от оков; меч вырывается из ножен, рассекая древесные прутья, высвобождая Ясуо из пут. Клинок описывает несколько дуг вокруг Сенджу, а после зависает в воздухе, будто бы готовый вновь сорваться в атаку. – Ты не можешь просто взять и спрятать меня от целого мира, покуда я не имею этого желания.

Ведьма покачивает головой, обходя обрубки сучьев по кругу и приближаясь к одному из окон. За стеклом на город Мао опускалась ночь; на небе уже проступили первые звезды.

– Я хочу подарить тебе и нашему народу светлое будущее, сделать нашу страну сильной, как когда-то прежде. Это мой долг; твой же – спасти себя и Тадашиму, потому что вы оба нужны клану. Вы нужны мне.

Сенджу вновь бросила взгляд волчьих красных глаз на сестру.

– Мы в шаге от пропасти, Рангику, но, поверь мне, когда все кончится – солнце вновь взойдет.

Ясуо было больно. Она смотрела на свою сестру, понимала ее горечь и печаль; будь она, Белая Ведьма, на месте принцессы клана Сенджу, то, как бы она поступила? Скорее всего, заставила бы любыми способами рассказать сестру о том, что же с ней происходит. Через силу, слезы, мучительные вопросы, походящие на иголки под пальцами; все что угодно, лишь бы знать правду.

Это было эгоизмом. Сенджу с удивлением понимала, что именно этот порок объединяет новое поколение клана; их нездоровое желание обладать, добиваться, идти, несмотря на последствия.
Ясуо выдохнула, отступая и перехватывая меч в ладонь; клинок ложился идеально, будто бы был создан для жесткой руки Белой Ведьмы. И, все же, она не хотела драться – не потому, что боялась, будто бы покалечит сестру; нет, отнюдь, Сенджу Рангику не была слабачкой и Ясуо не стала бы обижать сестру подобной низостью.

За долгое время, что Ведьмы не было в селении, Рангику стала во много раз сильнее, и, пожалуй, превосходила женщину во многих областях искусства ниндзя. Если бы сестра оказалась для нее настоящим врагом, то куноичи не стала бы вступать с Рангику в прямое столкновение, избрав тактику изнурения или тихого, подлого убийства, свойственного их профессии ниндзя куда больше, чем многие думают.

– Рангику! – Ясуо бросила несколько быстрых взглядов; за спину сестре и в окно. – Послушай меня, о, демоны преисподней! – Сенджу рыкнула, скривившись, будто бы от зубной боли – острой и игольчатой. – Не смей мне говорить, что я наставляла на тебя оружие, когда ты пытаешься силой удержать меня, сестра. – Рубиновые волчьи глаза Ясуо подернуты нездоровым блеском; капилляры в глазах давно полопались – она не знала отдыха и здорового сна уже много недель.
– Да, это правда. Мое поведение может казаться странным и безрассудным, но поверь, в этом не виноват Банира… – Сенджу начинает двигаться по кругу, будто хищница, готовая защищаться; но уловка ее была не в том, чтобы напасть – если Рангику не станет ее слушать, она покинет сестру куда быстрее, чем та сможет себе представить. – Джингаса… Он… – Женщина поморщилась, чувствуя, как печать на языке жжется до нестерпимой боли. – Скоро все кончится. Я… Вернусь домой.

«Я хотела бы вернуться домой».

– Если ты не веришь мне, то… – Сердце пропускает удар. Ужасающая правда накатывает, как прилив.

«Неужели ты правда мне не веришь, Рангику?!»

– Найди Катсураги. Он… Должен быть здесь. – Ясуо облизывает губы. Катсураги никогда не сомневался в Ведьме; он был ее Голосом – потому что печать отняла у Сенджу слова. Она хотела лить слезы – навзрыд – от щемящей в груди несправедливости; как Рангику могла так поступить с ней? Разве не ради нее, не ради клана и целой страны она делала все это?!

«Что ж, Шимура, я понимаю тебя. Куда больше, чем одинокий в своем пути Белый Демон».

– Если ты продолжишь, то мы обе пожалеем об этом. – Ведьма щурится, вглядываясь в лицо сестры; мягкие черты лица, опухшие глаза и слезы. Она видела выжженные дорожки соли на щеках Рангику, видела океан гори и реки несказанных слов.

– Здесь опасно! Опасно, понимаешь?!

Ясуо глотает подступивший к горлу ком слез; она и раньше умело держала себя в руках, когда хотелось вытолкнуть из себя заряд накопившихся эмоций. Не срывалась на крик, не показывала своих слез; лишь сдержанно натягивала улыбку, сдавливала себе пальцы, чтобы ни единая мышца на лице ее не дрогнула, не показала даже толику человеческой слабости, присущей телу.

Чувства – обоюдоострый клинок; они делают нас слабее – они делают нас сильнее. Однако люди не видят в проявлении эмоций мощь, лишь бессилье, а Ясуо не хотела, чтобы она запомнилась кому-то изнеженной принцессой, которой позволительны горькие слезы. Так она решила для себя.

Алые глаза пожирали Рангику. Она на пределе! На грани! Над пропастью! Сенджу делает осторожный шаг к своей сестре, но осекается, останавливается, видит решимость, недоверие, отчуждение; потому – отступает.

Ясуо хочет обнять Рангику; притянуть к себе, стиснуть и сжать, спрятать от неприветливого мира; дать ей возможность выпустить те водопады слез, что она копила в себе и копит до сих пор, но Ясуо не может. Горло ей сдавливает долг, руки – обвиты цепями; она пожертвовала слишком многим, чтобы сейчас оступиться.

«Прости меня. Прости меня, Рангику». – Думает Ясуо, но губы ее плотно сжаты, а во рту пересохло, будто она проглотила горячий камень, а он предательски встал поперек глотки не давая вымолвить и слова. – «Прости, прости, что мне снова приходится делать тебе больно».

«Ты – луч света, милая Рангику». – Пишет Ясуо в письмах, что никогда не отправит; если кому-нибудь станет известно, что Белая Ведьма держит связь с семьей, то все они окажутся в опасности. Допросы и пытки будут ждать рядовых членов клана, а что станется с самой Хризантемой? Недели или месяцы карцера? А Тадашима? Принудительное изъятие джинчурики? Боги милосердные, даже если он сможет сбежать, то все селение обратит свои мечи против Сенджу и их постигнет забвение. Всех до единого.

Ясуо позволит сестре ненавидеть себя, но сойдет с ума, если с Рангику что-то случится.

– Дело совсем не в нем. – Выдавливает из себя ведьма-сказочница.

«Милая моя Рангику, на твоих плечах лежит многое, но что бы ни случилось, знай – я на твоей стороне». – И рука Сенджу дрожит, делая строки не идеально ровными; смазанными, съехавшими. – «Как Луна следует за Солнцем, так и я буду идти за тобой, защищая».

Ясуо больно от сказанных сестрой слов. Она гонит ее, равнодушно и слепо, отвергая исторгаемые из нутра Сенджу звуки, нелепые оправдания.

«Разве я прошу так много?!» – Мысленно молит Ясуо, но вместо того, она безнадежно кивает, чувствуя, как вырастает между ней и Хризантемой непроходимая ледяная бездна. – «Разве я заслужила это?!»

Сенджу разворачивается на каблуках, подходит к кровати своей сестры; из кармана она достает небольшую шкатулку из белого дерева, с резьбой и инкрустацией; все, как любит Ясуо.

– Это подарок. К вашему с Тадашимой торжеству. – Белая ведьма кивает куда-то в сторону, обращаясь к сестре в пол-оборота. – Прощай, Рангику.

В комнате от присутствия Сенджу осталось немногое; запах табака, невыплаканных слез и шкатулка из белого дерева; подарок от Белой Ведьмы.