Канаэ - демон. Не потому, что в ней запечатан восьмихвостый. А потому, что характер ее тяжел. Не всякий из братьев ее, кровных или названных, столь же буен и горяч. И уж тем более не всякий из ее односельчан столь же вспыльчив и опасен. Впрочем, есть и исключения. Арай - исключение. Тот самый, что зовется Тенью Демона. Тот самый, по венам которого бежит кровь Райкагэ. И тот, что намедни смог приструнить самого Хачиби, подавив и погасив сознание оного, пусть и с подмогой, пробудив и вытащив на свет сознание Канаэ. Возможно, жива она сейчас только потому, что он справился со своей задачей.

И именно Арай должен был помочь Канаэ в тренировках на этом богами забытом острове. Он - отличная кандидатура, если судить по навыкам. Но он же - ужасная кандидатура, если судить по норову. Ведь если потомок Би в принципе знакома с понятием «здравый смысл», то потомок Эя - нет. Спросите его, что есть «здравый смысл», и он предположит, что это - заболевание, передающееся половым путем от зайца к кабану. То самое, одно лишь упоминание которого у нормального человека должно вызывать аллергическую реакцию.

***

Канаэ знала, кто должен был помочь ей в тренировках. И она понимала, что все не может пойти гладко. Ведь представляла, с кем конкретно ей придется иметь дело. С человеком, что действует скорее, чем успевает подумать. Но лучше уж он, чем нерешительный мямля. Пусть из Канаэ лучше уж вышибут все дерьмо - выбив дерьмо и из Гьюки, чем пострадает кто-то еще, посторонний и невинный, как это было недавно. И потому, услышав за спиной голос, что не мог принадлежать никому другому, кроме Арая, юная джинчурики еле заметно с облегчением выдохнула. Пусть лишь малую часть возложенной на нее ответственности пусть хоть здесь, пусть хоть сейчас она могла скинуть на кого-то извне - на Арая.

Удивительно, но из всего, что произнес Арай, сильнее прочего зацепило ухо Канаэ одно определенное слово - «Гьюки» - имя запечатанного в ней биджу. Ведь никто из ее окружения и ни она сама никогда не называли монстра вслух иначе, как «демон», «Хачиби», «восьмихвостый». Иногда и сама джинчурики забывала, как зовут чудовище внутри нее. Иногда ей казалось, что эта тварь и не достойна носить имя. Ведь он - не человек и не прирученное человеком домашнее животное. Ведь он - оружие. С другой стороны, некоторые умники и мечам своим дают громкие имена. Тем самым подчеркивая их значимость, их благородие. И пусть значимостью восьмихвостый обладал несравненной - ведь был величайшим из оружий деревни - но благородства в нем не хватило бы и на пару капель крови в его ужасающе огромном теле. Из всего выходило, что Хачиби не имел права носить какое бы то ни было личное имя.

- Здравствуй, Йотсуки Арай, - поднимаясь и разворачиваясь начала Канаэ звонким голосом и ясным тоном, - Джинчурики Хачиби, джонин, Канаэ.

По сути, для первого этапа, насколько Канаэ знала, помощь здоровяка ей не была кстати. Скорее даже, напротив. Ведь все, что она должна была сделать - это справиться со своим «внутренним я». А путь к тому - медитации пред водопадом истины. Девушка уже попробовала. Не дважды и не трижды. И все - зря. Каждый раз, встречаясь с собственным отражением, Канаэ шла в бой. У нее и не было выбора - копия весьма удачно провоцировала оригинал на драку. И результаты всех боев были едины - ничья. Джинчурики билась на мечах, пользовала стихию, билась и кусалась - и все тщетно. А по итогу, побитая и уставшая, в очередной раз открывала глаза, чтобы развалиться на камне, обдумать все, отдохнуть.

- А ты уверен в себе, - не без причины - Канаэ понимала это, как понимала и то, что тон сказанных мужчиной слов был уж слишком хвастлив, - А вдруг в этот раз, в отличии от прошлого, Гьюки вырвется на свободу полностью. Вдруг он горой перед тобой вырастет - да такой, что загородит водопад. Сможешь ли ты его остановить, не убив, а запечатав?

Учитывая репутацию Арая, Канаэ была уверена - он, не подумав, начнет хвалиться собственной силой. Будто бы сам он, а не джинчурики и биджу в них, является главным оружием селения - чем-то, одно существование чего способно поддерживать мир в хрупком равновесии, кем-то, появление кого страшит не пару вражеских шиноби, а абсолютно каждого. Впрочем, ответ ее не то чтобы интересовал. Задала его Канаэ лишь для того, чтобы поддержать разговор.

Тем временем, чем ближе Арай подходил к Канаэ, тем крупнее казался. Он будто бы рос от шага к шагу, того глядишь, скоро макушкой уткнется в небосвод. Джинчурики не привыкла смотреть на кого-то снизу-вверх. Потому она, наверное, и встала на валун, чтобы хоть как-то выровнять высоты, на которых расположены глаза Арая и глаза Канаэ. Мужчина был выше девушки примерно на четверть метра, зато, кажется, раза в полтора тяжелее. Даже на фоне его братца - Дая - джинчурики не ощущала себя столь хрупкой и крошечной - что ей, очевидно, не то чтобы нравилось.

- Смахнемся? - Канаэ понимала, что здоровяк сильнее. Но надеялась, что она хотя бы быстрее. На что, впрочем, последние деньги ставить не стала бы - шиноби на то и шиноби, чтобы превосходить даже самые смелые ожидания, - Так, разминки ради. Все тело затекло на этой чертовой медитации.

Канаэ начала было размышлять на тему того, а что же все-таки произойдет, если солнце вдруг действительно погаснет. Но так и не добравшись до ответа, вновь опустила взгляд с небес к земле, тряхнула головой и прогнала тем самым лишние мысли на отвлеченные темы. Пожалуй, потраченное на медитации время не прошло бесследно. Пользу, впрочем, оно не принесло; причинило лишь вред - Канаэ включила голову.

А думающая Канаэ - опасная Канаэ. Впрочем...

- Я благодарна и тебе, и Даю, и всем причастным, - девушка, что могло бы многих удивить, действительно умела быть благодарной - но благодарность ее прежде надо было заслужить, - Спасибо. Правда. Вы спасли и меня, и многих менее виновных.

Канаэ вспомнила Дая. Канаэ вспомнила последнюю с ним встречу. И тела вокруг. И кровь. И крики. И вину, загладить которую она вряд ли когда-либо уже сможет. Скорее даже, что вина лишь будет множиться. Каждый раз, как она будет терять контроль над собой, над демоном внутри. Она задумалась обо всех тех гипотетических жертвах ее следующего срыва. И вдруг осознала, что лучше уж было рассуждать о гаснущем солнце.

- Видно, не в того ребенка был запечатан зверь, - подыграла Канаэ браваде Арая, - Уж ты-то Хачиби приручил давным-давно.

Пусть потомок Эя и выглядел, как скукоженные яйца, но потомок Би знала - он старше нее не так, чтобы сильно. Лет семь-восемь-девять? Что-то около. А если учитывать, в сколь раннем возрасте в Канаэ запечатали восьмихвостого, можно рассчитать и предположить, что и Арай был пригоден для той же роли - он сам в те годы был еще ребенком и смог бы без особого вреда для психики смириться с новоиспеченным соседом по черепной коробке. И уж он-то, с его самомнением, уж наверняка справился бы и с первым этапом тренировки джинчурики - с водопадом истины, рычащем за ее спиной.

- Самым сильным ударом?

Канаэ, будто умом не обремененная особа, любила переспрашивать - не для того, чтобы уточнить, а для того, чтобы подтвердить, сфокусироваться, переварить. И потому, наверное, подобные вопросы из ее уст звучали куда как тише и скромнее, чем все прочие - ведь не собеседникам они предназначались, а только лишь ей одной. Глупая привычка. От которой Канаэ, впрочем, избавлять даже не пыталась - из множества ее привычек то была далеко не самая раздражающая или вредная. В число вредный же ее привычек входила манера отвечать и действовать наперекор, будто бы поперек. Она делает, что просят; но делает так, как просящий и не полагал. И пусть, что смысла в том не было.

- Показать, на что способна?

Канаэ была на многое способна. Не в том, впрочем, смысле, что предполагал Арай. У нее в запасе не было множества приемов, техник, тактик. Пара фокусов, несколько трюков, с десяток техник. И пара граммов импровизации. «Всего пара» - скажет дурак, «зато забористых» - ответит Канаэ.

Канаэ спрыгнула с валуна, подошла к Араю в упор. Ей хотелось удивить его. И не хотелось калечить. Однако всякая её идея не могла обойтись ни без одного, ни без другого. Все шалости, пришедшие в ее голову, несли за собой багаж бед. Бед разной масти, но равно высокого номинала. Да и не в ней одной была проблема. Он, казалось, и сам от большей части сравнительно безобидных проказ взорвется, словно фейерверк. Арай был хвастлив. И всякий хвастун морально нежен.

Канаэ собиралось было сдаться, очередной раз обойдя Арая. Но вдруг сообразила: шалость удастся, если здоровяк спасует. Сломанным носом вряд ли испугать потомка Эя возможно было - лицо его даже под сапогом не станет страшнее; и выбитый зуб он выплюнет с улыбкой - мало ли, сколько их еще в столь широком зеве (Канаэ не удивилась бы, даже окажись у Арая несколько рядов зубов, как у акулы); и даже окажись под угрозой его собственный глаз, здоровяк вряд ли решится защищаться или уворачиваться - ведь честь дороже, она - одна, а зенок - двое. Но есть на его огромном теле участки, столь нежные и хрупкие, шатающиеся почти что в открытом доступе. Что-то, что ценнее носа, зубов и даже глаз. Что-то, что потерять Арай побоится.

- Яйца! - вдруг радостно произнесла Канаэ, в очередной раз оказавшаяся перед лицом Арая, - Я снесу тебе яйца!

Канаэ сделала несколько шагов в сторону, чтобы взять подходящий для сего выступления разгон. Приметилась, прицелилась. Разумеется, вычурно и театрально - ведь ее задача была не в том, чтобы лишить здоровяка потомства. А в том, чтобы он отступил - увернулся или защитился - спасовал. Канаэ сама не умела думать наперед. Но думать наперед окружающих она учить любила. Лицемерно? Да. Все люди лицемерны. И она - не исключение.

- Мой лучший удар - удар в пах. - бравировала джинчурики, выцеживая эмоции из оппонента, - Коронный удар - ни дать, ни взять. Подобным ударом в парке развлечений в соседнем городке я сломала игровой автомат, рассчитанный на измерение силы удара. Я полгода копила деньги с заданий, чтобы рассчитаться за поломанную игрушку.

Канаэ в последний раз улыбнулась. И стартовала. Шаг, другой, третий. И вот ее правая нога стремительно приближается к драгоценным шарам здоровяка. Удар был не на полной скорости и не в полную силу, но девушка и не ожидала, что он доберется до цели.

Отредактировано Kanae (07.03.2021 04:52)

Он лопнул - метафорически. Следующей лопнет она - вполне буквально.

Канаэ сглупила. Что для нее обычно. И запоздало пожалела. Что для нее стандартно. Но извиниться не успела. Что для нее удивительно. Ведь быть сильной для нее - нормально, ведь быть быстрой для нее - привычно. И это она всегда начинала драки, она же их и заканчивала. Стоило ей ошибку допустить - буйство начиналось. Стоило ей ошибку осознать - буйство прекращалось. Она опускала голову, извинялась, обещала в следующий раз вести себя разумнее - и все. Бывало, ее за подобные выкрутасы наказывали. И она действительно сожалела. Но суть оставалась прежней: каждый раз время начала драки и время конца драки устанавливала она. Но не в этот раз. Арай был сильнее, быстрее, злее. И именно он на этой вечеринке заказывал музыку, и танцы шли в его ритме.

И потому ни извиниться, ни дать сдачи она не могла. Не успела. Ведь он подавлял.

Канаэ и рада была бы ответить агрессией на агрессию. Но все, на что ее хватило, это притормозить и прикрыться руками, скрестив их, и чуть наклониться, чтобы хоть как-то защититься. И вышло у нее нечто посредственное, что неудивительно. Ведь пусть и была она бойцом ближнего боя, но не рукопашником, а мечником. И мечи ее были не за спиной, а чуть поодаль - на камне близ водопада. Впрочем, вряд ли бы и они помогли сразить Арая или хотя бы защититься от него. Он был заметно сильнее и силу свою не стеснялся демонстрировать.

Приняв удар, Канаэ отлетела ближе к водопаду и упала в воду.

И только сейчас, в прохладной воде, Канаэ поняла, кто есть он, а кто есть она.

Он - идиот. Она - лицемерка. Он - трус. Она - слабачка. Он - балабол. Она - идиотка.

Его слова - ничто. Его бравада - выпендреж. Его храбрость - ширма. В нем от мужчины - пара звонких яичек, при первой же опасности прячущихся меж ягодицами. Сила воли у него отсутствует напрочь. Как и смелость отвечать за собственные поступки. Сам он - воздушный шарик. Стоило его чуть припугнуть, и он лопнул. Сдулся, оставив после себя вонючее облачко. Он - животное. Что, впрочем, и радо было бы животным зваться. Ведь не осознает, что человеку зваться животным должно быть стыдно. Ведь зверь лишь кажется храбрым. Животное боится - оно рычит; животное боится еще - оно кусается; животное боится больше - и оно бежит. А Арай любит рычать. Арай любит кусать. Арай полюбит бежать, если встретит противника сильнее. И слава третьему и четвертому Райкагэ, от которых он унаследовал силу. Ведь перенятые от предков сила и чакра - то единственное стоящее, что есть в Арае. Родись он хотя бы на месте Канаэ - Кумо было бы разрушено. Родись Канаэ на его месте - Кумо бы лидировало на мировой арене.

Впрочем.

Ее мозги - каша. Ее благодарность - пердеж. Ее навыки - ничто. Ей доверили величайшее оружие деревни - она его направляет на соотечественников. Ее любили все вокруг - она доверие их проебала раз, проебала сто и проебет еще тысячу. Если бы восьмихвостый был чуточку умнее, давно бы уже захватил контроль над ее телом. Будь противники, вставшие на ее жизненном пути, чуть более настойчивы, и она умерла бы, не дожив до десяти. Будь она хоть в половину так же добра, умна, благоразумна, как на самом деле про себя считает, то давно бы уже стала не только лишь первой женщиной Райкагэ, но хоть Дайме страны Молнии или и вовсе всего чертового мира. Как жаль, что себялюбие нельзя обменять на действительные успехи. Как жаль, что талант проебывать все нельзя переименовать в талант добиваться своего. Как жаль, что потомком Би, одного из величайших шиноби селения, стала именно она - неудачница Канаэ, столько раз упускавшая шансы, что отчаялась даже пытаться за них хвататься. Не способная справиться не то что с Хачиби, но даже со своим злобным вторым я.

Канаэ злилась на Арая. Канаэ злилась на Канаэ. Сложно быть Канаэ.

Благо, времени подумать у нее не было и до сих пор.

А прохладная вода мешала бурлению каловых масс.

Канаэ дернула руками и ногами, и вновь всплыла, как говно в проруби - никому не нужное и всем вокруг докучающее. Она хотела было вновь оскорбить Арая, передразнивая его: «пук-пук, давай лучший удар; пук-пук, я выдержу все». Но исторгнуть из себя у нее получилось лишь: «бульк-бульк, буэ, бля». Джинчурики успела проглотить больше воды, чем изначально намеревалась, и вместо словесной желчи из нее выплескивалась самая натуральная и чистая вода сего прекрасного природного источника - водопада истины. Извиняться она, очевидно, уже передумала. Влив чакру в руки и ноги, она начала подниматься. И на ходу воображать, чем же еще задеть еще не старого, но уже ублюдка. Ведь она, как ей казалось, куда смелее его. У нее, в отличии от него, яйца, пусть и метафорические, были куда как больше, а завершал картину в ее представлении хер, кончающийся где-то там за горизонтом. Она в мучениях предпочтет сдохнуть, но не отступит ни перед Араем, как бы тот силен ни был, ни перед кем бы то ни было еще - если не физически, то уж морально она была сильнее этой огромной половой тряпки, пригодной только для того, чтобы впитывать мочу вокруг сельского унитаза.

Уж здесь-то она могла сдохнуть без зазрения совести - вместе с ней умрет один лишь Арай. А того и не жалко.

Отредактировано Kanae (10.03.2021 04:46)

Канаэ, блять, не поспевала! Ни за телом здоровяка, ни за ходом его мыслей. Казалось, будто настроение Арая сменяется на каждый его вдох - а дышал он учащенно. Лысый детина напоминал лысое дите - то тоже было склонно к эмоциональным перепадам. И равно так же приводило к недоумению взрослых - ту же Канаэ. Девушка пыталась разобрать, что мужчина лопочет. Ловила ушами каждое его слово. Но те упорно отказывались складывать в сколько-нибудь осмысленные предложения. Джинчурики сомневалась, что сам Арай в полной мере осознает, что говорит. Стоило ей уловить наметок одной его мысли, как тот переходил к следующей - и так из раза в раз. Он тараторил, будто ему был выдал лимит времени, заступать за который было строжайше запрещено. Будь Арай, как и Дай, репером, Канаэ бы предположила, что это стиль такой - бессмысленный и беспощадный речитатив. Она попыталась представить, как звучали бы его слова на бите. И все сошлось! Понятнее не стало, но девушка уловила ритм. Который, впрочем, еще сильнее сбивал ее с толка, путал, сшибал ее с боевого настроя. Впрочем, она все же пыталась сообразить очередное уничижительное высказывается. Которое вновь сорвало бы воображаемую чеку. И танец с бубном, где бубен - лицо Канаэ, завелся бы в новом темпе. Она вылавливала слова, будто рыбу на удочку, чтобы подкормить своего внутреннего тролля. Но все ответы казались ей совсем уж глупыми: «ребячество – хуячество», «бирюльки – хуюльки», «джонин – хуин». Канаэ испугалась, что отупела. Говорила ей мама - глупость заразна. А девочка и не верила. Да во взрослости своей и подхватила.

Вдруг Канаэ выхватила из бесконечно разливающегося потока сознания, завернутого в слабо связанные друг с другом слова, пару вполне себе осмысленных кусков фраз, осмыслить которые Канаэ, впрочем, толком и не смогла. То были: «Ты мне даже нравишься» и «выебать одного из моих братьев». Почему-то девушке стало очень смешно. Только-только встав, она рассмеялась.

Канаэ, блять, не поспевала! Вообще никак. Еще только что Арай кричал что-то про ребячество, бирюльки, джонинов. Чуть ранее - бил ее. Чуть после - предложил выебать своих братьев. Меж тем было множество матов. Против которых, по сути, девушка не имела ничего против. Но не тогда, когда они шли одной тугой беспрерывной струной. Джинчурики часто бранилась. Но старалась подходить к этому делу с чувством, с толком, с расстановкой: не имела матерных любимчиков; лишь посыпала матами вполне осмысленные оскорбления, а не подменяла одно другим; и разжевывала каждое оскорбление, чтобы то было понято максимально корректно. И у нее получалось выводить людей из себя просто замечательно - те воспламенялись так, что сами поражались. Канаэ умела выводить людей на чувства; она оное любила. Она умудрялась высечь искры гнева из своего единственного и истинного наставника - а тот казался натуральной безжизненной глыбой, неспособной на проявление чувств. И даже его задница слетала с петель с таким грохотом, что посторонние воспринимали оное за запуск фейерверков.

Джинчурики смотрела Араю в глаза. И думала. В этот раз на думы времени у нее было много - мужчина и не собирался прерывать свою бессмысленную речь. Он звал ее клоуном. Но звучало то нелепо, а не обидно. Он говорил что-то про ее очко. Хотя все понимали, что он даже своей жопе не хозяин. Он угрожал ей жестокими тренировками. Но с ее уже имеющимся наставником он вряд ли встал бы в один ряд. Тот тоже был лыс и высок. Но к тому же, что главнее, был и умен. Он знал Канаэ с самого детства и ясно видел каждую ее слабую точку. И не стеснялся на них давить - жестким ли пальцем или жестоким же словом. Арая же хватило бы разве что на драку. Но чего джинчурики уж точно не боялась - насилия.

- Справа, - зачем-то сказала Канаэ, стоило Араю на секунду заткнуться, - Животное.

Она не стала показывать пальцем. И уточнять, справа от кого - от нее или от него. Не стала она уточнять и того, назвала ли она животным Арая, либо же обозвала так несущегося кабана. На самом деле, она сомневалась, что ее слова хоть что-либо изменят. Вряд ли на этом острове найдется хоть одна тварь, способная убить бородатого буяна. Даже если считать зверя, запечатанного в Канаэ. Того самого Восьмихвостого, что считается главным оружием селения. Если Арай и не справится с высвобожденным биджу сам, как не справлялся самостоятельно до сих пор никто в принципе, так уж сбежать точно сможет - а Канаэ все еще не разуверилась, что животный инстинкт самосохранения заставит здоровяка в случае опасности уносить свои ноги в сторону горизонта.

Канаэ вдруг сообразила, что не так уж и зла теперь. То есть, она, разумеется, затаила на Арая обиду. За которую тот еще поплатится - рано или поздно. Но язык, что еще пару минут назад был готов желчью изойтись, сейчас упирался в сомкнутые зубы. И воспринимать здоровяка она стала несколько иначе. Не как врага, которого стоит уничтожить. А как несмышленыша, над которым должно быть стыдно потешаться. Если воспринимать Арая, как ребенка, Канаэ наверняка найдет к нему подход - с детьми она более или менее ладила.

Отредактировано Kanae (10.03.2021 10:53)